Лето мафии - [23]

Я выпрыгнул из кабины и вместе с Бенни, Порошком и Прыгуном поспешил к задней двери кузова, откуда уже вылезали Мальчонка, Луи и Рыжий.

— Выгружайте ящики к стеллажам с мехами, — сказал я, указывая на развешанные сплошной стеной собольи, норковые и шиншилловые шубы. — Порошок, избавься от машины. Возьми с собой Прыгуна. А я пойду за деньгами. — Развернувшись, я направился к лестнице, бросив через плечо: — Остальные ждите на улице.

Я поднялся к конторам, которые размещались на балконе второго этажа, проходившего вдоль задней стены ангара. Большие окна всех контор выходили внутрь ангара; внутри за заваленными бумагами столами работали люди — у стороннего наблюдателя сложилось бы впечатление, что он попал в нервный центр обычного транспортного узла.

Дойдя до последней конторы, я вошел внутрь и направился к дальней стене. Меня встретили рассеянные кивки и поднятые на мгновение руки, но никто не оторвался от работы. Это были не члены Семей, хотя они и знали, что работают на мафию. По сути своей, это были бухгалтеры, чья работа оплачивалась во много раз лучше, чем в компаниях «Мейси» или «Дженерал моторс», а в качестве дополнительной премии они имели возможность приобретать краденое по бросовым ценам. У всех были зеленые козырьки на лицах, защищавшие глаза от яркого света, и матерчатые нарукавники. Кожа имела нездоровый цвет золы; казалось, эти люди никогда не видят солнца.

Подойдя к дальней стене, я остановился перед большой доской объявлений, к которой разноцветными кнопками были приколоты всевозможные накладные, расписки и другие бумаги. Я нажал на одну из синих кнопок, и через мгновение стена повернулась, открывая просторный, уютный кабинет. За массивным письменным столом сидел мужчина, говоривший по телефону. Увидев меня, он прикрыл трубку ладонью.

— Что-то ты рановато.

Преждевременно поседевший в свои сорок с небольшим, он говорил без акцента; костюм и маникюр на руках были безукоризненные. Мужчину звали Джорджио Петроне, и он внешне напоминал преуспевающего поверенного с Уолл-стрит, — однако на самом деле это был капорежиме Семейства Лучано, наводящий ужас своей жестокостью.

— Как и фараоны, — ответил я, кивая угрюмому здоровяку с жирной сигарой, зажатой в зубах, который стоял у обтянутого красной кожей дивана.

Я уселся на такое же красное кожаное кресло, стоящее перед столом, и стена закрылась.

— Заказ ушел час назад, — продолжал Петроне в телефон. — Один из наших представителей встретит его во вторник. От него вы узнаете все подробности… Естественно… Мне тоже было очень приятно… Чао.

Кабинет Джорджио Петроне поражал вычурным изяществом, в котором отражался хозяин: мебель в стиле ампир, персидские ковры, писанные маслом холсты, стены, обшитые панелями из ценных пород дерева. В преступной среде у Джорджио было прозвище — Джи-джи. С Джи-джи шутки были плохи… провинившихся ждала неминуемая смерть. Положив трубку, он кивнул здоровяку, своему заместителю, и снова повернулся ко мне.

— Итак? — спросил Джи-джи, протягивая руки ладонями вверх.

Пожав плечами, я ответил:

— К тому времени как подоспели фараоны, мы успели загрузить всего десять ящиков.

Джи-джи зловеще прищурился.

— И?

— И мы смылись… фараоны нас даже не заметили.

Здоровяк принес стальной сейф и поставил его на стол. Его звали Недотрога Грилло; шеей и плечами он напоминал тибетского яка. Его черные волосы были коротко подстрижены на армейский манер, а холодные глубоко посаженные глаза серо-стального цвета придавали лицу вечно угрюмое выражение. Настоящего его имени никто не знал; неизвестно, было ли оно у него вообще. Даже в его полицейском досье было написано: Недотрога. Прозвище его означало, что если кто-нибудь его тронет, этого человека можно считать покойником. Ладони Недотроги были размером с лопаты, а пальцы напоминали сардельки. Ради забавы он ломал руками кирпичи.

— Собольи шкуры? — спросил Джи-джи, открывая сейф и доставая пачку десяток.

Я кивнул.

— Так написано на ящиках.

— Ровно три сотни, — сказал Джи-джи, пододвигая деньги.

Взглянув на хилую пачку банкнот, я подумал, что это просто смешно. Мне было прекрасно известно, что на черном рынке десять ящиков собольих шкур стоят в десять раз больше, поэтому я решил поторговаться. Я ни на что не надеялся, просто мне хотелось показать, что я не дурак.

— Каждый ящик стоит больше двух сотен, — небрежным тоном заметил я.

— Это я могу получить за собольи шкуры такие деньги… Я знаю, куда их пристроить, — ответил Джи-джи.

Я пожал плечами.

— И что с того? Вы в городе не единственный купец.

Уголки губ Джи-джи дернулись вверх, в глазах появился блеск. Он обожал столкновения, упивался ими — вероятно, потому, что почти никогда не проигрывал. Откинувшись на спинку кресла, Джи-джи спросил:

— Это угроза?

Улыбнувшись, я сказал:

— Нет, просто мысль.

Решив подыграть, Джи-джи тоже улыбнулся. Даже отделенный от него массивным столом, я чувствовал исходящий от него приторный запах одеколона. Джи-джи небрежно провел рукой по густой копне серебристых волос и сказал:

— Опасная мысль.

Я послушно уронил голову.

— Учту это.

— Вот и хорошо, — сказал Джи-джи. — Ну а тем временем подумай, где ты будешь искать еще тридцать ящиков собольих шкур.