Лето бабочек - [100]

Я была совершенно не права: это было совсем не милое маленькое платье. Шелк был тяжелым, он болтался на бедрах, висел на груди; это было по-вампирски драматичное платье, синие цветы на светлом фоне бросались в глаза. Я не была похожа сама на себя: я помнила, какой беззащитной я себя чувствовала, надевая его. Надо было оставить его в комнате Мэтти.

Я почувствовала себя неприятно взрослой, как маленькая девочка, играющая в переодевалки. Мы с Себастьяном сидели, дрожа от холода, во внезапно наступившем июльском сумраке в беспорядочно обставленной гостиной Фейрли и торопливо готовили праздничный обед. Там же, еще немного в шоке от происходящего, были мама и Малк, сидящие в одинаковых позах на одном из парчовых диванов, расставив ноги, наклонившись вперед, сжимая бокалы с шампанским и выглядя мрачно. Цинния велела Патриции, красавцу Дэвиду наполнить наши бокалы, Марк и Шарлотта хихикали в углу, а Джуди, одетая в платье, – мы оба потом много лет подряд повторяли, что это, возможно, самый странный побочный продукт всего дела, – Джуди в «цветочной Лоре Эшли».

Цинния подняла бокал и сказала:

– Добро пожаловать в твой новый дом, Нина. Добро пожаловать в нашу семью.

Я чувствовала, что все было неправильно, и целую вечность думала, что это из-за платья. Со временем оно приобрело странный символизм в моем сознании, когда я открывала дверцу шкафа, чтобы снова увидеть его на вешалке. Уже на следующий день после свадьбы, я думала про себя, швыряя туда одежду или хлопая дверьми, злясь на Себастьяна за что-то. Уже тогда я знала, что этот брак был ошибкой. И вот, два с половиной года спустя, когда я переехала, я не смогла забрать его с собой к маме. В то утро, когда я лениво распахнула дверь в поисках подходящей одежды, оно все еще висело в квартире на тонкой проволочной вешалке в старом встроенном шкафу в глубине комнаты.

Себастьян надел его на меня, разглаживая по телу. Весь остаток дня я чувствовала движение его рук, прижимавшихся к шелку.

– Ты похожа на кого-то другого, – сказал он. – Ты прекрасна, как всегда, но не похожа на себя, – и его рука скользнула между моих ног.

Жаль, что я не задержалась, не была с ним снова, не посмотрела в его добрые, спокойные глаза, не почувствовала его внутри себя.

Когда я уходила, он протянул мне яблоко.

– Ты не можешь уйти и ничего не взять с собой, – сказал он мне.

Носком ботинка я отпихнула осколок стекла, оставшийся от вчерашней рамы, подняла его и протянула ему. Он завернул его в салфетку и осторожно положил на столик в прихожей.

– Когда я… – начала я.

И он сказал:

– Я не хочу тебя видеть, пока ты сама не захочешь. Подумай над этим, Нина. – Он поднял руку: – Я люблю тебя. Но так больше нельзя. Это сведет нас обоих с ума. Скажи мне, чего ты хочешь на самом деле.

– Сколько у меня времени? – Я старалась говорить весело; впервые за несколько недель я почувствовала себя счастливой, и все из-за него.

Он не улыбался.

– Не много. Я хочу, чтобы мы были друзьями, но я не буду ждать вечно. Перестань жить на паузе, Нинс. Нажми на плей.

Глава 19

Я шла по пыльным улицам в усталом, сонном оцепенении, не обращая внимания на то, как неуместно среди воскресных хипстеров и родителей с маленькими детьми я выглядела в своем странном синем платье. Я прикоснулась к нижней губе и покачала головой. Было так жарко, небо затянули грязно-желтые облака. Улыбаясь про себя и ни о чем не думая, я перешла дорогу, ведущую к Хит.

– Кому-то сегодня весело! – выкрикнул из окна чернокожий таксист.

– Да! – Мне хотелось кричать. – Да, это я! Я спала с Себастьяном! И это было потрясающе!

Это был наш Хит: большую часть свободного времени мы проводили здесь, летом и зимой. Иногда мы ходили к его родителям через восточный край Хита, иногда устраивали пикники по случаю дня рождения с пластиковыми стаканчиками и сосисками в тесте, иногда совершали зимние прогулки, когда холод застревал в горле и заходящее солнце низко и ярко пылало за паутиной голых черных веток. Или просто гуляли вдвоем, взявшись за руки, искали местечко на Парламентском холме, чтобы выпить пива и посидеть на полотенце Бетт Дэвис, я лежала головой на его животе, читала какую-нибудь толстую книгу, а он гладил меня по волосам или просто храпел (он спит лучше всех, кого я знаю) – я заблокировала эти воспоминания, просто стерла последние несколько лет.

Хит мерцал в утреннем свете, и все было тихо. Я посмотрела вверх: облака над головой были темными, было слишком жарко, слишком спокойно. Впервые я серьезно задала себе этот вопрос. Сможем ли мы начать все сначала? Смогу ли я снова стать той девушкой? Нет: не девушкой. Женщиной, которая останется с ним, сделает карьеру и займет свое место в мире, будет смотреть в будущее, родит ему детей, построит с ним семью.

Думать об этом было страшно, потому что, если все пойдет не так, будет намного хуже. Пустая трата времени. Я вдруг почувствовала головокружение, в голове все поплыло. Я села на скамейку. Ты сделала только хуже, а не лучше – сказала я себе. Но я не чувствовала себя хуже, я чувствовала себя просто прекрасно.

Несколько мгновений я сидела, барабаня сандалиями по колючей сухой траве, улыбаясь, потом встала и пошла дальше, и пока я шла, тучи треснули и пошел дождь. Сильный, брызжущий дождь, который падал на землю, застилая дорогу. Сначала я попыталась укрыться под деревом, но поблизости не было ни одного достаточно большого дерева, и то, к которому я побежала, вскоре залило, опрокинув на меня тонны воды. Я промокла насквозь, платье прилипло, вся прежняя символическая пыль и пот от того единственного раза, когда я надевала платье, смылись.