Летняя компания 1994 года - [19]

– Выходит, если я приду к Вам в агентство и скажу, что хочу летать, Вы поможете мне взлететь?

– Вас я по блату и бесплатно могу научить летать прямо сейчас, здесь. Хотите?

Почему-то Ритка сразу поверила ему. Ей вдруг стало жалко, что они не сблизились с Олегом раньше, еще до того, как она стала змеей. Они могли бы любить друг друга, перманентно меняя вид, род, отряд, семейство и среду обитания. Они могли бы вместе нырять, летать, прыгать с ветки на ветку, рычать и разрывать окровавленное мясо длинными острыми клыками или размножаться методом простого деления.

Конечно была и другая перспектива. Могло получиться как всегда, как у всех: ссоры из-за денег, взаимное раздражение по мелочам, рутинное скучное совместное существование в неуютных съемных квартирах и не доставляющий удовольствия секс, похожий на повинность. "Нет. Только не это", – подумала Ритка, а вслух сказала:

– Летать? Прямо сейчас? Хочу!

Он протянул ей свою смуглую руку, которая на глазах стала обрастать длинными перьями.

– Но у меня болит рука.

– Боли Вы не почувствуете! – это она услышала уже в воздухе, сквозь свист ветра в ушах.

Под ними была крыша Мигдаль-Шолома, и они на мгновение приземлились среди локаторов, телескопов, гигантских прожекторов и других технических приспособлений, созданных цивилизацией. Отсюда был виден весь Тель-Авив. Ритка взглянула на свою перебинтованную руку, но вместо нее увидела белое орлиное крыло, и это понравилось ей.

– Главное – набрать побольше воздуха в легкие, посильнее оттолкнуться от земли и ни в коем случае не оглядываться назад! – это Олег кричал уже откуда-то снизу и сзади на птичьем языке, но она поняла и запомнила каждое слово инструкции. Сначала под ней плыл назад уменьшаясь и удаляясь тускло-желтый город, потом внизу осталась одна только не имеющая берегов синь. Правое крыло все-таки немного болело, но меньше, чем когда было рукой. Ритка помнила инструкцию Олега: она ни разу не оглянулась на маленький, смешной, виртуальный Тель-Авив, в котором так неожиданно оборвалась ее маленькая, смешная, виртуальная жизнь. Орлиными немигающими глазами она смотрела теперь только вперед – на закатное солнце, которое никак не садилось. Солнце было ярким, белым и квадратным, как экран дисплея, на котором Ритка, поставив последнюю точку, закрыла file, вынула дискету из гнезда компьютера и своим корявым почерком написала на ней красным фломастером: "Летняя компания 1994 года", потом, подумав мгновение, исправила букву "о" в слове "компания" – на "а".

Январь 2000. Калифорния. Ла-Меса.

Примечания редактора, слабо знающего израильские реалии, для тех, кто этих реалий совсем не знает.

1 Саша Карабчиевский – действительно не имеет никакого отношения к покойному критику Юрию Карабчиевскому, а также к его сыну, которого, говорят, тоже зовут Александром, как и героя данной повести. Он их очень дальний родственник.

2 Центральная улица старого Тель-Авива

3 Олим-хадашимы – от слов "оле хадаш", "ола хадаша" – буквально: вновь прибывший, вновь прибывшая (иврит). Олимами называют тех, кто прожил в Израиле до 5 лет. Они пользуются какими-то льготами от государства, но безжалостно ущемляются в правах коренными жителями Израиля (их называют "сабрами") и теми, кто прождил в Израиле дольше (их называют "ватиками")

4 Мезуза – такая маленькая штучка, которая висит у евреев над входной дверью в дом. Внутри мезузы должен храниться текст молитвы

"Шма Израэль". Мезузы бывают пластмассовые, а бывают и серебряные…

Сама Бальмина на фабрике, где работала дизайнером, занималась в том числе и дизайном мезуз.

5 Бетуах Леуми – министерство страхования. Выдает различные социальные пособия.

6 Илья Бокштейн умер в Израиле в 1999 году.

7 Сабры и марокканцы – представители других общин. Считается, что они враждебны русской общине.

8 Тахана мерказит – автобусный вокзал. В Тель-Авиве их два – старый и новый. Новая Тахана мерказит считается самым большим автовокзалом в мире.