Летний остров - [2]

Нора закрыла глаза и попыталась отрешиться — это мастерство она освоила много лет назад. Звонившие в студию постоянно говорили такие вещи, которые ударяли ее по самому больному месту, и ей пришлось научиться не применять их слова к себе.

— Мардж, ваши страхи знакомы любой матери. Единственный способ удержать детей — это отпустить их. Пусть Сьюки унесет с собой вашу любовь, пусть ваша любовь будет как свет, который всегда горит для нее в родительском доме. Если она будет чувствовать такую поддержку, она никогда от вас не отдалится.

Мардж тихо всхлипнула.

— Может, мне стоит пригласить ее на ужин вместе с новым приятелем?

— Думаю, это хорошая мысль. Желаю удачи, расскажете потом, как у вас все получится. — Нора отключилась от линии, откашлялась и сказала в микрофон: — Ну-ка, друзья, давайте поможем Мардж. Я знаю, среди вас найдется много таких, кому удалось спасти семью. Звоните нам. Напомните Мардж и мне, что любовь не такая хрупкая штука, как иногда кажется.

Нора откинулась на спинку стула, наблюдая, как одна за другой загораются лампочки телефонных линий. Родительские проблемы — популярная тема, особенно проблемы матерей и дочерей. На мониторе появилась надпись: «Четвертая линия — Джинни. Проблемы с падчерицей». Она выбрала четвертую линию.

— Добрый вечер и добро пожаловать, Джинни. Вы беседуете с Норой Бридж.

— Ой, привет. Мне нравится ваша передача.

— Спасибо, Джинни. Как дела в семье?

На протяжении следующих двух с половиной часов Нора отдавала своим слушателям душу и сердце. Она не делала вид, будто у нее есть готовые ответы на все вопросы, и не пыталась заменить врачей или семейных психологов — она старалась по-дружески помочь обычным людям, которых никогда не видела, решить волнующие их проблемы.

По заведенному обычаю после окончания передачи она вернулась в кабинет и не пожалела времени на то, чтобы лично написать письма с благодарностью тем из позвонивших, кто оставил свой адрес. Нора всегда делала это лично, никогда не поручая секретарям. Казалось бы, мелочь, но она придавала ей большое значение. Нора считала, что любой, кому хватило смелости публично попросить у нее совета, заслуживал се личной благодарности.

К тому времени когда Нора закончила, она уже опаздывала. Схватив сумочку, она поспешила к машине. К счастью, до больницы было всего несколько миль. Поставив машину на подземную стоянку, Нора вышла в залитый искусственным светом вестибюль. Официальное время посещений давно закончилось, но больница была небольшая, частная, а Нора стала здесь частым посетителем — она приезжала каждые вторник и субботу, — поэтому руководство больницы согласилось немного изменить правила с учетом ее жесткого рабочего графика. То обстоятельство, что она являлась местной знаменитостью и все медсестры любили ее передачу, конечно, тоже сыграло свою роль. По дороге к палате Эрика Нора увидела знакомые лица, улыбнулась и помахала рукой. Перед закрытой дверью она помедлила, собираясь с духом.

Хотя она виделась с Эриком часто, всякий раз это давалось ей с трудом. Эрик был ей близок, как родной сын, и наблюдать за его борьбой со смертельной болезнью казалось невыносимым. К тому же, кроме Норы, у него никого не было, родители, не желая смириться с жизненным выбором сына, давно отказались от него, а любимый брат Дин редко выкраивал время для посещения.

Войдя в палату, Нора увидела, что Эрик спит. Он лежал, отвернувшись к окну, тело, укрытое разноцветным шерстяным пледом, который Нора связала сама, поражало болезненной худобой. Почти совсем облысевший, с ввалившимися щеками и приоткрытым ртом, Эрик походил на глубокого старца, побитого жизнью. А ведь ему еще не исполнился тридцать один год!

Нора словно впервые его увидела. Даже наблюдая, как состояние больного ухудшается день ото дня, она пыталась делать вид, будто все обойдется. И вот сейчас ее вдруг поразила мысль: не обойдется. Именно сейчас, в эту минуту, Нора поняла то, что Эрик пытался ей сказать, и скорбь, которую она до сих пор умудрялась сдерживать, грозила захлестнуть ее целиком. Если безнадежность причиняет такую боль ей, то каково тогда должно быть Эрику?

Нора подошла к кровати и погладила Эрика по лысой макушке. Оставшиеся редкие волосы стали тонкими, как паутина. Эрик повернулся, сонно заморгал и попытался изобразить мальчишескую улыбку. Это ему почти удалось.

— У меня есть две новости — хорошая и плохая.

Нора тронула его за плечо и поразилась, каким худым оно стало. В Эрике не осталось ничего от того рослого черноволосого паренька, который помогал ей заносить покупки в дом. Чуть заметно запнувшись, она бодро поинтересовалась:

— Поделись хорошей.

— Мне отменили все процедуры.

Нора сжала его плечо слишком сильно и почувствовала, как кости подались, словно птичьи. Она тут же разжала пальцы.

— А в чем состоит плохая?

Эрик решительно посмотрел ей в глаза.

— Мне отменили все процедуры. — Он помолчал. — Так сказал доктор Каломель.

Нора кивнула, пытаясь найти какие-нибудь проникновенные слова, но за одиннадцать месяцев, прошедших с тех пор, как Эрику поставили диагноз, между ними было уже все сказано. Они провели за разговорами десятки ночей. Нора даже поверила, что подготовилась к тому, что последует, подготовилась к началу конца, но лишь теперь поняла свою наивность. К смерти невозможно подготовиться, особенно когда она уносит очень молодого человека, которого ты любишь.