Летний этюд - [35]

Впечатляет, подумала Эллен, когда впервые видишь такое вблизи: восемь уборочных комбайнов, выстроившись звеньями по два, движутся от дюны прямо на нее. Поворот — и треть поля убрана. Час, прикинул Пауль Маковяк, и дело в шляпе. Во-во, кивнул Уве Поттек, младший из работяг, которому всегда нужно поддакнуть Паулю Маковяку: Беспременно. Они уселись в теньке под свесом камышовой кровли. Часом позже стол окажется на солнцепеке. Придется опять объяснить Крошке Мэри движение солнца, с помощью двух яблок — большого и малюсенького, она так хочет. Уже взгромоздилась к Дженни на руки. А где Лорочка и Клаусик? Ушли. Поссорились? Да нет. Это из-за кротов. Оттого, что она, Крошка Мэри, хотела вызволить крота из-под земли. А Лорочка не дала ей лопатку. Да еще сказала, что кроты хотят жить под землей. Чепуха какая, сказала Крошка Мэри. Разве кому охота жить под землей?! — Мало-помалу выяснилось, что кротов она считала заколдованными принцами, вроде принца Лягушки. Вон оно что, благодушно сказали мужчины. Тогда возьми да и расколдуй. Раз такое дело!

Эллен видела, как взгляды мужчин обратились к Дженни, а Дженни, по обыкновению, даже бровью не повела. Кто ее этому научил? Только не я, решительно подумала Эллен. В практических делах дочерям от меня толку не было. Видела она и с каким увлечением Дженни слушала Пауля Маковяка, а тот своим западнопрусским говорком, сдобренным десятком нижненемецких слов, рассказывал про похитчика кроликов, с которым приключилась прелюбопытная история. Красть каждый могет! — воскликнул Пауль Маковяк и осушил вторую рюмку водки — Дженни постаралась запомнить, как он при этом отставил локоть, а потом, лихо крутанув кистью, опрокинул хмельную жидкость в глотку. А вот стащить кролей у Вальтера Бурмайстера — это уже искусство. — Точно! — выкрикнул Уве Поттек, но Маковяк не желал, чтобы его перебивали: Ты лучше помолчи. С Вальтером-то Бурмайстером кто был знаком? Кто слыхал от него эту историю, а? Пауль Маковяк. Значит, ему и рассказывать, притом как положено, по порядку. Первым делом, отметила Дженни, не начало, а вступление. Так вот, разглагольствовал Пауль Маковяк, любой ребенок знает, что идеальных убийств не бывает, каждый преступник непременно допускает какую-нибудь оплошность. (Она до сих пор не знала, шепотом сообщила Дженни Крошка Мэри, та ее успокоила: Сейчас тоже не поздно.) Но, сказал Пауль Маковяк, чтобы по скудости умишка таскать кролей у лучшего кроликовода в округе… Да, тут уж надо быть круглым дураком.

А может, он, наоборот, большой хитрец, возразил Эвальд Вендт, померанский столяр. Из тех, что ищут совсем уж особенного. Спереть кролей у Бурмайстера — до такого никто не додумается, так он, поди, мерекал.

Могет быть, поддакнул Уве Поттек. Все мы, подумала Дженни, с малых лет смотрим чересчур много психологических детективов.

Дженни понимала, что Пауль Маковяк нипочем не допустит, чтоб этакими рассуждениями ему всю музыку портили. Да бросьте вы! — презрительно махнул он рукой. Примитивный тип-то, совсем примитивный. Для него ж главное было — хапнуть побольше. (Живых кроликов? — прошептала Крошка Мэри на ухо Дженни. — Живых. — И в мешок? А они не плачут? — Кролики не плачут. — Но разве это, по-твоему, не подло? — Вор о подлости не думает, Мэри. — Для девочки это было ново и непостижимо.) Хорошо еще, у Бурмайстера после вечеринки в Обществе кролиководов — дело шло к полуночи — возникло тревожное предчувствие, и он пошел глянуть на зверьков. — На зверьков, хорошенькое дело! — упоенно выкрикнул Уве Поттек, ибо вон оно: не зверьков, а одни пустые клетки увидал Вальтер Бурмайстер и услышал вдали тарахтенье мопеда. — Придумано! — с восторгом подумала Дженни. Тарахтенье мопеда придумано. Либо сам Бурмайстер присочинил, либо Пауль Маковяк, прямо сейчас. Трое мужчин состязались в домыслах: что было бы, застань Бурмайстер вора на месте преступления. Но, испуганно воскликнула Крошка Мэри, вор бы его тогда насмерть застрелил! Короткая задержка, чтобы объяснить Крошке Мэри разницу между вором и убийцей, и дальше, потому что настала пора описать гениальное озарение Вальтера Бурмайстера. Нет, правда, как у человека иной раз голова работает! Лежит он, стало быть, в постели, не смыкая глаз, и кумекает, что этот подлюга будет делать с его породистыми кролями. Кролиководу не предложит, каждый мигом признает Бурмайстерову метку на кроличьих ушах. Значит, станет сбывать мясо да шкурки. И вот, сказал Пауль Маковяк, как дошел он до этой мысли, так враз с постели вскочил, будто дикий кабан, бегом к телефону и ну звонить в уголовную полицию, прямо посередь ночи. — А там небось, как всегда, занято было, назидательно вставил Уве Поттек. — И ведь аккурат точнехонько рассудил насчет ворюги-то. Наутро тот впрямь явился с двумя корзинами евонных кролей на приемный пункт, а там его уж переодетый сыщик ждет не дождется. («Переодетый сыщик!» — Дженни была в восторге.) А из-за угла выходит, само собой, наш Вальтер, кладет свою тяжелую руку на плечо этому плюгавому хлюпику и спокойно так — такой уж он есть, Вальтер-то наш! — чертовски спокойно говорит ворюге: Ну, артист. С продажей моих кролей мы покуда повременим.