Летний ангел - [52]

— Посмотрим, что удастся разузнать техническому отделу.

— Но ведь она сумасшедшая?

— Потому что достает свои игрушки? Даже не знаю. Но она не такая, как все, — говорит Малин. — Кто знает, какие ужасы с ней случались? Чего не сделаешь, чтобы выжить.

— Мы будем это выяснять?

— А в этом есть необходимость?

— Нам это нужно?

— Не думаю, что она имеет отношение к нашему делу.

— Я тоже не думаю, — кивает Зак. — Но у нее нет алиби.

Сердце.

Где оно?

Там, в нем сосредоточился весь мой страх.

Оно скоро разорвется на части под ребрами.

Линда Карлё бежит, кроссовки оставляют позади метр за метром, лес поворачивается вокруг нее.

Кто-то гонится за мной?

За спиной странный звук, словно что-то гигантское ползет по земле, словно корни деревьев вырываются из почвы, пытаясь повалить меня, пронзить тысячами ответвлений, а затем упрятать под тонкий слой дерна, медленно поедать, но я умею бегать очень быстро.

Быстрее.

Звук копыт. Или?

Она бежит вперед.

Наконец-то лес кончается.

Вот и парковка.

Ее машина — единственная.

Никаких преследователей.

Она кидается в жаркий салон «сеата».

А что, если это всего лишь косуля?

Кто-то следил за мной в лесу.

«В этом я уверена», — думает Линда Карлё, заводя машину и уезжая прочь.

Но что это было?

Звук копыт, исчезающий в лесу. Темнота, пробирающая до поджилок.

28

Площадь Стураторгет залита искусственным светом из ресторанов и окружающих домов. Гостиницы и кафе выставили столы и стулья прямо на асфальт и тротуарную плитку, раскинув над ними огромные балдахины, от которых разговоры гостей превращаются в едва различимый гул, полный радости и предвкушений чего-то приятного.

Начало одиннадцатого.

Народу много, несмотря на воскресенье.

Воздух по-прежнему раскален, но люди решились выбраться из своих убежищ, тоскуя по запотевшим стаканам с огненной жидкостью. Со стороны Огатан доносится шум и гам, по всей улице сплошные кабаки, и в другое время года там частенько случаются драки по вечерам. Газета «Корреспондентен» исписала метры бумаги о насилии в этих заведениях, но, с другой стороны, люди иногда должны давать выход эмоциям, а для полиции даже удобно, что все источники беспокойства собраны в одном месте. «Мы всегда знаем, откуда ждать неприятностей», — думает Малин, глядя в сторону ресторанов.

Там наверняка нет никого знакомых.

А если даже там случится сидеть человеку, которого я знаю, совсем не факт, что мне захочется встречаться с ним или с ней.

Зак высадил ее возле дома, и под холодными струями душа она почувствовала тоску по Туве, по Янне и Даниэлю Хёгфельдту, захотелось позвонить ему, позвать к себе, обсудить то, что произошло за день.

Он помог бы ей снять стресс.

Но он не отвечал на телефонные звонки, поэтому она пошла и прилегла на кровать Туве, притворяясь, будто охраняет сон дочери, которая на самом деле находится на другом конце земного шара, в раю, вблизи от сумасшедших смертников со взрывчаткой.

Постельное белье пахло Туве. И Малин расплакалась. Разрыдалась самым примитивным образом по поводу того, что все так вышло в ее отношениях с Янне, с самой собой, и о том невысказанном, что увидела Вивека Крафурд, едва взглянув на нее. Но потом Малин поступила так, как поступала обычно. Загнала внутрь слезы и грусть, встала и вышла из квартиры. Одиночество всегда ужасно, но некоторые его формы хуже всех остальных.

Все эти люди, сидящие в уличном кафе. Звон бокалов. Снующие туда-сюда официантки. Жизнь в летнем Линчёпинге не замерла, хотя жара и зло делают все возможное, чтобы втоптать радость в грязь.

«Что же мне, пойти и сесть среди других?»

Малин стоит неподвижно, отдаваясь этому тихому вечеру.

Зло. С чего оно начинается?

Площадь перед глазами превращается в вулканическую породу, между плитами сочится расплавленная магма, черные смертоносные ручейки. Зло, скрытое в сути человека, которое история иногда приводит к извержению — в определенном месте, в одном человеке, в нескольких людях. Иногда ты сам становишься злом или подходишь к нему настолько близко, что ощущаешь его дыхание, и вдруг понимаешь, что твоего лица касается воздух из твоих собственных легких. Злая воля, страх. Однажды, выпив чересчур много виски, Янне сказал ей, что война — суть человеческой природы, что мы все на самом деле стремимся к войне, что Бог есть война и насилие — начало всех начал, а весь мир — одно сплошное насилие, боль, которая исчезнет только вместе с человеком.

— Мы все хотим войны, — сказал Янне. — Зла не существует. Это выдуманное слово, нелепая попытка подобрать название насилию, которое неизбежно проявится. Ты, Малин, вы, полицейские, всего лишь собаки-ищейки, нюхаете и писаете вокруг, пытаясь противостоять очевидным вещам.

Магма льется по ногам людей, попивающих пиво на площади в этом маленьком городе, в этом крошечном уголке мира.

Я стою здесь.

Я должна обнять насилие, полюбить его, как люблю то, что мне дорого. Зло не имеет звука и запаха, его нельзя потрогать, и вместе с тем оно во всех запахах, звуках и впечатлениях о мире, с которыми соприкасается человек.

Девушка, закопанная в землю.

Парень, которого запинали до смерти после вечеринки.

Студентка, которую разорвало на тысячу кусков взрывом в автобусе.