Летние учения - [47]

– А ты помалкивай, – Анэсти разозлился. – И думай над тем, где и как ты ошибку сделал, когда печати налагал.

Карло насупился, но смолчал.

Дальше они все шли молча. Прошли один виток дороги, и пока что ничего интересного не попалось, кроме одного несчастного скелета, рискнувшего выскочить на них из полуразрушенного склепа. Паладины предоставили Карло с ним разбираться. Кадет справился быстро, и похоже, даже не успел осмыслить, что и как он делал, само получилось. Поняв, что на сей раз не сплоховал, он аж засветился от удовольствия.

Повернув на второй виток кладбищенской дорожки, который шел в низине, поросшей чахлыми елками, Анэсти спросил:

– Олаварри, ты что, ингарийский знаешь?

– Вот еще, к чему мне голову такой ерундой забивать? – высокомерно отмахнулся Маттео.

Анэсти опять начал злиться, но все-таки сдержался и продолжил расспросы:

– А как же ты тогда мои письма читал? Я их ведь на родном языке пишу.

– Адрес на конверте ты же на фартальском написал, а то как бы ты из Фартальезы его отправил, – вдруг вместо Маттео сказал Карло. – Вот он и прочитал. А остальное угадал… Мы же почти все каким-нибудь девушкам такие письма пишем и подарки шлем… – Карло вздохнул.

– Какой умный кадет, – с непередаваемо едкой иронией восхитился Маттео. – Поумнее даже, чем младший паладин Анэсти Луческу. Не знаю, Луческу, чему там вас Манзони учит, а наш наставник чуть ли не с первого дня нас на такие мелочи натаскивает.

Чувствуя, что еще немного, и он все-таки попытается набить морду Маттео, Анэсти предпочел на это промолчать. Призвал четыре огонька и отправил их прощупывать дорогу впереди и проверять заросли ельника по сторонам. И как выяснилось спустя несколько минут – очень правильно сделал.

Едва они дошли до поворота, где ельник был особенно густым, а вдоль дорожки в лунном свете поблескивала вода, как справа и слева зашатались два высоких древних надгробия, затем плиты на них разошлись, и над могилами восстали две длинных, тощих мумии в лохмотьях и с посохами. В глазницах мумий светились мертвенно-зеленоватые огоньки, а мистическим зрением паладины увидели, как стекается к ним туманная мана.

– Траханный конь, это же личи! – изумился Анэсти. – Гребанные личи!!!

Маттео выругался по-кьянталусски и выхватил меч. Позади пискнул Карло:

– Ой мама!!!

Анэсти, несмотря на изумление, быстренько потянул ману, сколько смог, и рассыпал ее густой сетью огоньков. А потом призвал на себя святую броню и крикнул:

– Карло, быстро назад, доставай четки и молись!

Рядом Маттео тоже призвал на себя святую броню. С сетью огоньков экспериментировать не стал – это было особенное храмовничье умение, ему, конечно, учили всех, но не у всех оно получалось хорошо, и Маттео просто решил не тратить силы. Вместо этого он набрал маны и выпустил ее по личам пламенными стрелами, сразу двумя.

Стрелы пропали впустую: оба лича успели скастовать мерцающие зеленоватые щиты, и белое пламя расплескалось по ним, а ману высшие личи всосали в себя, и тут же потратили на могучее и сложное некромантское заклинание. Оно разошлось в стороны довольно далеко, и непонятно было, какой именно результат должно было дать. Анэсти это обеспокоило, но времени рассуждать не было совсем, и он просто пошел на лича в атаку, левой рукой держа щит веры, а правой – полыхающий белым меч. Маттео сделал то же самое – деваться все равно было некуда.

Сеть огоньков Анэсти стянулась к личам, разделилась надвое и опутала обоих. Белые огоньки вились вокруг мумий, словно пчелиный рой, и жалили их, будто те же пчелы, не давая кастовать ничего сложнее обычных боевых заклинаний вроде стрел или силовых ударов.

– Я сеть долго держать не смогу! – Анэсти рубанул мечом по ногам лича, отпрыгнул, уворачиваясь от сверкающего зеленым посоха. – Лупи что есть духу!

Маттео послушался и замахал мечом как заведенный, пытаясь пробить защиту лича – тот оказался очень умелым бойцом и ловко парировал все выпады посохом. Правда, сам атаковать тоже не успевал, и Маттео все-таки сумел особенно сильным ударом переломить колдовской посох лича, а после того тут же рубанул по ногам. Ничем не защищенные кости мумии хрустнули, нога подломилась. Маттео отпрыгнул и еле увернулся от заклинания. Рядом Анэсти бешено размахивал своим тяжелым мечом, рубя лича, и небезуспешно: у того уже не было правой руки, посоха, части левой ноги и половины ребер. Огоньки, жалящие личей, уже начали гаснуть – видимо, Анэсти, как и предупреждал, устал и не мог поддерживать их так много.

А между тем стало наконец понятно, что за большое сложное заклинание применили личи в начале боя. Со всех сторон раздались шорохи, треск и постукивание… и на дорожку из ельника выбралась целая толпа скелетов, вооруженных дубинами, ржавыми мечами и в остатках древних доспехов.

Карло вскочил с колен, схватил кистень и принялся, выкрикивая молитвы, размахивать им во все стороны, круша истлевшие кости и черепа. Получалось у него неплохо, в помощи он пока не нуждался, и паладины решили сосредоточиться на личах. Это было непросто: хоть и порубленные, мумии все еще отлично управлялись с магией. Личи, лишившись обеих ног, просто носились по воздуху, сыпля некромантскими кастами так густо, что оба паладина то и дело вынуждены были обновлять святую броню. Маттео чувствовал, что еще немного – и он просто выдохнется, и тогда заклятия достанут его. Более того, личи поднялись так высоко, что Анэсти и Маттео уже не доставали до них мечами, а пламенные стрелы и силовые удары те отбивали легко.