Летит стальная эскадрилья - [39]

Я вышел из кустов. Увидев меня, девчата остановились, замерли, со страхом ожидая моего приближения.

— Девушки, скажите-ка, это село Ястребиново? — спросил, но ответа не получил.

Видно, очень испугались они, не в силах были пошевелиться. Наконец младшая нерешительно проговорила:

— Да, дядя, там Ястребиново!

— А вы не убежавший летчик? — осмелев, спросила старшая.

— Мне нужно в школу. Она с какой стороны села? — не вдаваясь в подробности, уточнял я.

— Мы лучше побежим, дядя, а то уже темнеет, нас папа ждет. А школа ближе к той стороне, только там немцы, — убегая и осторожно осматриваясь, ответила младшая и уже издали громко крикнула: — А мы туточки живем, на полустанке. Мы Чернобаи!

К школе я подошел, когда совсем стемнело. Гитлеровцев вокруг не было видно, поэтому, смело открыв калитку, я постучал в окно домика учителей. Распахнулась занавеска — на меня глянули большие, удивленные глаза женщины. Занавеску сразу же задернули. Кто-то вышел из дома, пригляделся — та же женщина.

— Вы из бежавших? Я Вера. Что же вы делаете! Здесь же немцы, как вас часовой не видел!..

— Какой часовой, какие немцы? — воскликнул я и тут же вспомнил о предупреждении девушек-подростков.

Уже более недели, как в школе разместилась немецкая воинская часть. Обстановка складывалась настолько сложной, что, если бы не находчивость смелых учительниц, я снова мог оказаться там, откуда с таким трудом бежал.

Наш разговор услышал часовой, несший службу во дворе школы. Направляясь к нам, он громко по-немецки спросил, кто и почему здесь находится.

— Идите быстро за мной! — Взяв меня за руку, Вера пошла в сарай. Здесь находилась одна из немногих еще уцелевших в селе коров. — Ложитесь в кормушку и молчите! — скомандовала учительница.

В ту же минуту в сарае появилась Мария. И сразу, громко ворча на корову, они втолкнули меня в кормушку и сверху присыпали свежим сеном.

В сарай зашел часовой. Подсвечивая фонариком по всему помещению, выгнал оттуда учительниц, видно, заподозрив недоброе. А я лежал не дыша и, когда часовой фонариком провел мельком по кормушке, которую на мое счастье, корова закрыла собой, понял, что спасен.

Из сена я вылез только после ухода немца. В нерешительности притаившись возле двери, услышал, как кто-то подошел к сараю и тихо проговорил:

— Товарищ, сюда!

— Я тут, рядом.

— Ну тогда беритесь за руку — и за мной!

Тихо, незаметно мы вышли через калитку и направились вдоль села.

— Наше счастье, что часовой ушел с поста. Мы ему дали яиц и водки — это они любят, — сообщила Вера.

— Но куда мы идем? — спросил я.

— Теперь вы в безопасности. Скоро будем в надежном месте… Ведь все время ждали вас. Знали, что должны к нам явиться, и хотели предупредить, что в школе немцы. А сегодня вот прозевали, — пояснила Шура и вместе с Верой убежала куда-то во двор рядом стоявшего дома.

Через несколько минут мы вошли туда. Встретил нас уже немолодой, седеющий одноногий мужчина.

— Иван Александрович Грений, — представился он и предупредил: — Времени у нас мало, а сделать до прихода немца квартиранта надо много. Поэтому вы, девчата, по домам, вас могут хватиться. Здесь пока не нужны — только лишний шум…

Я успел спросить у учительниц, пришел ли кто из наших, бежавших, и мне рассказали, что появился только один — Михаилом зовут, что находится он в надежном месте, куда и меня должны перевести. А сколько всего бежало — толком не знают. Немцы распространили слух, что всех пытавшихся вырваться из плена расстреляли, будто они уже и похоронены: девушки сами видели шесть могил на берегу Буга…

Да, невеселые были вести. В том, что удалось вырваться семерке наших, я не сомневался. Но черная мысль мелькнула: «Неужели шестерых схватили и они уже в могилах?..»

Когда девушки ушли, хозяин дома, Иван Александрович, поглядев на меня внимательно, сказал:

— Будешь моим старшим братом. А приехал из далекого села в гости… Давай-ка сбрасывай все, что на тебе есть, да полезай в печь, вымойся, приведи в порядок лохматую бороду, волосы. Похоже, что ты не такой уж и старый, как кажешься.

Вскоре я вымылся, побрился, оделся в приготовленную, несколько великоватую по размеру одежду, и тут жена Ивана Александровича с усмешкой сказала:

— Ты, Иван, хочешь ему быть братом, а подывись — он в сыновья тебе годится.

Вглядевшись в меня и подумав, хозяин переменил решение:

— Да, братом не подходишь. Совсем молодой. Ну, племянником сойдешь, и тоже в гостях.

Я согласился на племянника и обещал помогать в сапожном деле. Иван Александрович оказался по профессии сапожником и был не местным жителем, а поселившимся здесь в начале войны беженцем. В гражданскую войну он партизанил. Не рассчитывая на снисхождение фашистов, с началом оккупации Украины сменил местожительство.

За ужином Иван Александрович поспешно объяснил мне обстановку в селе после нашего побега, сказал, что спать я буду на полу, рядом с кроватью немецкого фельдфебеля-квартиранта, который где-то постоянно дежурил и ночевать приходил поздно. Такая перспектива не вызвала во мне особого восторга. Спать рядом с немцем! И я на всякий случай прикинул, как выскочу при необходимости в окно.