Лётчики (Сборник) - [11]

Здесь, в Забайкалье, и произошла встреча, которая осталась в его сердце на всю жизнь. Вот как вспоминает об этом его жена Мария Николаевна Полбина:

- Давно это было, но хорошо помню, как Ваня вечером забежал домой, необычайно радостный, возбужденный, и громко, во весь голос: "Маня, завтра Чкалов к нам прилетает".

Я знала, кто такой Чкалов. Вся страна тогда следила за героическим перелетом АНТ-25. И мне, конечно, тоже хотелось увидеть знаменитый экипаж. Попыталась немного урезонить мужа.

"Это, конечно, хорошо, что Чкалов прилетает, но зачем же так кричать? Сына разбудишь".

"Ничего, ради такого события можно разбудить".

И бросился наглаживать форму. До утра так и не сомкнул глаз, готовился. А утром все уже были на аэродроме в Чите. И вот Чкалов, Байдуков и Беляков прилетели. Здесь же, у самолета, провели митинг. Валерий Павлович рассказал об особенностях перелета, о той заботе, которую проявляет Коммунистическая партия о развитии советской авиации.

Потом Чкалов беседовал с летчиками, техниками. Вопросов ему задавали уйму. Не успевал отвечать. Да только он больше руками показывал. Как шли, как преодолевали трудности. Здорово у него это получалось. А после он хитровато так посмотрел на всех, улыбнулся, спросил:

"Ну а волгари среди вас есть?"

Тут Ваня и назвался.

Обрадовался Чкалов. Стал расспрашивать о жизни, о делах, сам рассказывал о самолете, на котором Ваня летал. Когда прощался, сказал, что, может быть, на Волге еще встретятся. Да только не встретились они больше. А Ваня в тот день долго не мог уснуть. Все думал, думал, а потом вслух произнес:

"Какой прекрасный летчик! Какой человек!"

* * *

Летом 1939 года на Халхин-Голе проходила проверку боем эскадрилья бомбардировщиков, которой командовал капитан Иван Полбин. Летать приходилось в тяжелых условиях: нехватка воды, палящее солнце, перегрев моторов. И все-таки они летали, выполняли боевые задачи, помогали дружественному монгольскому народу отстоять свою народную республику. В это трудное время еще заметнее стал проявляться талант Полбина - командира, хорошего тактика, вдумчивого бойца.

Однажды эскадрилья получила приказ: произвести бомбометание по скоплению японских войск и техники. Полбин внимательно, до мельчайших деталей, насколько это можно было сделать по карте, изучил район предстоящих действий, стал готовить эскадрилью к выполнению задания. На земле отрабатывали все движения, элементы, которые предстояло проделать в воздухе; Особенно защиту от возможного нападения истребителей противника. Тут Полбин был особенно щепетилен. Добился, чтобы каждый командир экипажа четко представлял место своей машины в воздухе, точно выполнял все команды его, ведущего группы:

- При встрече с истребителями самураев, - давал он последние наставления, - держаться сомкнутым строем, ни в коем случае не расходиться. - Посмотрел на часы: - Сейчас отдыхать, вылет через два часа.

Эскадрилья взлетела в полдень. Полбин окинул взглядом машину, спокойно откинулся на сиденье. Пока можно расслабиться. Бомбардировщики шли хорошо, плотным строем. Со стороны могло показаться, что-самолеты идут слишком близко друг от друга и крылья вот-вот столкнутся. Но командир эскадрильи был спокоен. Все выверено, рассчитано, неожиданности исключены. Не случайно так много времени занимался с экипажами, учил их действовать в воздухе как единое целое, как организм, неделимый на части.

За линией фронта показались японские истребители - небольшие верткие машины, выкрашенные в белый цвет. Полбин подал команду сомкнуться. Самолеты еще теснее прижались друг к другу и продолжали полет вперед, к цели. Истребители тщетно пытались набрать высоту, взять превышение, но машины устаревшей системы явно уступали советским самолетам. Покружив в отдалении от группы - близко подходить боялись, - японцы убрались восвояси.

- Слабовата у японцев техника, - сказал Полбину штурман.

Полбин молчал. Ему вспомнились слова Чкалова, сказанные им при прощании там, в Чите, у самолета: "Признают нас уже империалисты. От истории ведь не уйдешь. А силу нашу временами будут пробовать. Вот и надо вам порох всегда держать сухим".

Он посмотрел на часы. По времени уже должны были подходить к цели. Перевел взгляд на землю. Внизу вилась тонкая змейка дороги, по которой двигались люди, техника. И сразу же впереди, сбоку, расцвели белые шапки взрывов. Зенитки повели интенсивный огонь по бомбардировщикам. Полбин, сохраняя хладнокровие, продолжал вести эскадрилью. До расчетной точки последние метры. Только бы все выдержали. На короткое мгновение задержался на своих самолетах. Все шло по плану, никто не отвернул. Идут за ним, словно привязанные невидимой нитью. Приказал:

- Приготовиться, ложусь на боевой курс.

Смертоносный груз обрушился на головы японских войск. Внизу поднялись огромные фонтаны земли, клубы дыма, языки пламени. Бомбардировщики, продираясь сквозь разрывы зенитных снарядов, снова и снова заходили над целью.

Когда рассеялся дым, на земле виднелись остатки брошенной в бегстве техники. А вечером, после разбора полета, он писал жене письмо: "Манек! Я жив, здоров! Бьем зарвавшихся самураев!" Оторвался от письма. Надо будет сегодня же поговорить с секретарем комсомольской организации эскадрильи лейтенантом Пасхиным. Полбину нравился этот молодой летчик, который был одновременно смелый и скромный, лихой и расчетливый, которого все в эскадрилье называли непременно по имени-отчеству - Александром Архиповичем. Как человек, знающий толк в комсомольской работе, Полбин всегда интересовался жизнью комсомольцев эскадрильи. Вот и на этот раз, обсуждая план работы на месяц, он предложил: