Летающее счастье - [5]

Вопрос был выяснен, спор окончен; все понимали, что оба они — и весёлая старушка из сказки о колобке, и старик с его блинной тучей — лгали потому, что были вынуждены защищаться против более сильного врага, с которым никаким иным образом справиться не могли — только обманом. Все с этим, конечно, согласились.

Только Васька-кот промолчал.

Мы пошли собирать землянику — пошли потому, что поляну мы давным-давно обобрали. Даже жалко её немного стало — раньше тут и там между листьев огнём горели ягоды, а теперь всё было пусто. Одни земляничные листья.

Приятно собирать спелую землянику: тёмно-красная ягода нежно снимается со своей зелёной звёздочки, и та сторона, которой она была прикреплена, оказывается совсем белой.

Приятно, когда твоя кружка понемногу наполняется — сперва ягоды перекатываются по дну, потом дна уже не видно, потом они поднимаются всё выше и выше, до самого верха.

Но самое приятное — это, когда кружка наполнена до половины, сунуть в неё нос, закрыть глаза и дышать земляникой. Я не знаю ничего более прекрасного.

Ральф, закрыв глаза, дышал таким образом, наверное, полчаса, не меньше.

…Когда солнце село и по небу потянулась полосатая заря, мы снова разожгли костёр, уже на другой поляне, сварили в кружке земляничное варенье и пили чай.

Костёр теперь был совсем не такой, как днём. Тогда его пламя было еле видно; оно, казалось, вспыхнуло в воздухе и горело над землёй.

А теперь огонь был красно-золотой, и чем темнее становилось кругом, тем ярче и краснее он разгорался.

Настроение у всех было самое блаженное. Становилось прохладно, а у нашего костра было светло и тепло. К тому же мы напились чаю с таким душистым вареньем, какого нигде и никогда не бывает.

Да и костёр нас завораживал. Я не знаю, как вы, а мы все очень любили смотреть на огонь. Смотришь, смотришь на него и взгляда отвести не можешь.

У всех в глазах отражалось пламя: и в чёрных глазах моей дочери, и в светлых глазах моего сына, и в ореховых глазах пса, и в зелёных — кошачьих.

Впрочем, в Васькиных глазах мало что можно было рассмотреть, потому что он всё время их блаженно щурил.

— А хотите, — сказал он вдруг, — я тоже расскажу вам сказку?

Все захотели. Хотя настроение у нас было, пожалуй, скорее такое, что хотелось помолчать, но всё же было интересно, какую сказку может рассказать кот.

— Жил-был кот… — начал Васька.

— Уже интересно, — сквозь зубы заметил Ральф.

Мы рассмеялись.

— Жил-был кот, — невозмутимо продолжал Васька, — и вот однажды увидел он серую мышку. Захотелось ему с ней познакомиться. Поближе. Понимаете?

Васька ухмыльнулся.

— Но как это сделать? Мышь-то не дура, к коту не идёт. Вот подошёл он к стенке дома, заглянул в щёлочку — а через щёлочку был виден подпол — и говорит:

«Ах, бедный, бедный!»

«Кто, кто бедный? — пищит мышь, но издалека. — Кто бедный?»

«Да твой мышонок, — отвечает кот, — твой мышонок свалился в ведро с водой».

Тут мышь про всё забыла и кинулась к дому…

Она была очень вкусная, особенно жирной была спинка.

И Васька захохотал, повалившись на спину. Тут стал виден его мохнатый живот, который был у него гораздо светлее, чем спина. Шерсть на животе свалялась и торчала клочьями, потому что, если говорить правду, Васька был не только ленив, но ещё и неопрятен.

— В жизни не слышал более отвратительной сказки, — угрюмо сказал Ральф.

— Давайте гасить костёр, — сказала дочь, — домой давно пора.

Тогда все стали заливать костёр и быстро собираться домой.

День кончился, но разговор наш на этом совсем не кончился. Напротив, все последующие дни, которые мы проводили вместе, спор у нас разгорался и, наконец, привёл к событиям настолько странным, что я бы сама не поверила, если бы мне о них рассказали.

ГЛАВА ВТОРАЯ

— Прямо не знаю, что и делать с Васькой, — сказала Валя, когда мы втроём — я, дочь и сын — собрались вместе.

— Утопить, — хмуро сказал сын.

Я очень удивилась, потому что сын мой всегда был человеком разумным и добрым, и я никогда бы не поверила, если бы мне сказали, что он готов утопить нашего Ваську, пусть даже кот говорит такие несуразности, какие говорил у костра.

— Это я, конечно, шучу, — сказал сын так же хмуро, и было непонятно, в чём же тогда заключается шутка, — но что-то от сказочки его меня мутит. Ведь это он про самого себя рассказал!

— Кота надо убедить, — серьёзно сказала дочь.

Я была очень довольна её словами. Бросить кота в реку — это пять минут, и нет кота. А вот убедить его — это будет дело потруднее.

Да к тому же пусть ленивый, пусть неопрятный, пусть нахальный, но ведь это же наш собственный кот Васька! Его к нам котёнком ещё принесли!

Ваську принёс за пазухой наш дворник Игнатьич (которого мои дети за густую бороду звали Кудлатыч).

Кудлатыч иногда выпивал лишнюю рюмку вина, становился тогда очень весёлым, собирал во дворе ребят и рассказывал им про географию. В такие минуты он почему-то любил рассказывать именно про географию.

Науку эту Кудлатыч знал не очень хорошо.

— Главный город у немцев Берлин, — говорил он, — на реке Эльбе стоит.

Ребята немножко посмеивались.

Все они знали, что надо говорить не Берлин, а Берлин и что на самом деле город этот стоит не на Эльбе, а на реке Шпрее, но всё-таки всегда с удовольствием слушали, как Кудлатыч рассказывает про географию.