Летать или бояться - [46]

Райан Рейберн III никогда не делал ничего, чтобы форсировать успех. На этом пути ждали только безумие и язва – об этом можно было спросить Райана II и Райана I. Он просто позволял удаче притягиваться к нему, и она притягивалась. Слепая старуха, сидевшая возле своей лачуги с бачком, набитым плававшими в воде банками теплой, как кровь, фанты, сделала непонятный жест и закашлялась в кулак, когда он спросил ее внучку о зорокуа. Закашлялась в кулак, а потом разжала свои пораженные артритом пальцы-когти, и с ее ладони вспорхнула красная бабочка.

Девочка притворилась немой. Допивая третью банку фанты, Райан бродил по селению. Все мужчины были на охоте или рубили деревья, и его никто не видел, кроме голого мальчонки, у которого яички еще не спустились в мошонку. Лачуги восьмиугольником теснились вокруг колодца, расположенного рядом с идолом из мыльного камня высотой до пояса, размытого и стершегося настолько, что вырезанные черты его лица превратились в смутные углубления на камне.

Райан едва сдержал крик радости и подбросил в воздух банку из-под фанты. Это была деревня зорокуа, или ее реконструкция, хотя едва ли. Многие здешние племена хоронили своих покойников под домами, а потом уходили от них далеко-далеко. Вид такой покинутой деревни можно было бы, наверное, описать как Чернобыль каменного века.

Потом появилась слепая старуха и продала ему за двести долларов маску. Так он собирался говорить каждому, кто спросит. К настоящему времени он мысленно повторил эту историю столько раз, что почти уже и сам в нее верил. Что же случилось на самом деле, было худшим из всего, что он сделал в жизни, и просто не было никакого смысла воскрешать это в памяти.

Маска была подлинной. На вид она весила килограммов сорок пять, но была вырезана из какой-то неизвестной фиолетово-черной мягкой древесины здешних джунглей, так что на самом деле была легче воды и раскрашена местными красителями: темным индиго, полученным из azul mata[46], переливающимся бледно-золотистым – из луковой шелухи, огненно-оранжевым – из плодов achiote[47], багрово-фиолетовым – добываемым из желез вымирающего моллюска, называемого здесь munice. Неожиданный всплеск более темной и тусклой красной краски на внутренней поверхности маски не выглядел случайным, скорее он напоминал варварскую подпись, что, вероятно, увеличивало стоимость маски.

У него уже был покупатель – вернее, два покупателя, яростно конкурировавших между собой. Как только его самолет коснется земли в международном аэропорту Лос-Анджелеса, он сбудет маску за пятьдесят тысяч, а может, и вдвое дороже, если продержит ее у себя достаточно долго, чтобы тайно распустить слух и разжечь конкурентную войну. Изнемогающий от нетерпения старший стюард, стоявший у выхода на посадку, придержал перед ним дверь и даже не взглянул на его документы. Выйдя из помещения и ступив на трап, Райан словно почувствовал на себе дыхание разъяренного животного. Джунгли сомкнулись вокруг взлетной полосы, как стены изумрудного огня. «Боинг-727» коста-риканской авиакомпании «Пура вида» ожидал последних опаздывающих пассажиров, спешивших по эскалатору и нырявших внутрь самолета.

Салон был заполнен чуть больше чем наполовину. Около пятидесяти пассажиров, на две трети – американцы. Большинство из них уже выключили индивидуальное освещение и пытались заснуть, свернувшись калачиком под тонкими нейлоновыми одеялами и положив головы на бумажные подушки.

Райан застонал, увидев свое место 11А, расположенное возле иллюминатора, прямо над крылом, рядом с длинноволосым белым мачо и полногрудой азиаткой, возившимися с неисправными вентиляционными отверстиями в потолке. Тревожно подняв голову и вставая, чтобы пропустить Райана на его место у иллюминатора, мужчина представился, назвавшись Дэном, и представил свою жену как Лори.

– Хотите почитать? – спросил он, протягивая книгу в бумажной обложке. – Это я сам написал.

– Не приставай к людям, милый, – пробормотала его жена.

Райан покачал головой и растянулся на пустых креслах по другую сторону прохода.

Стюардесса начала свою предполетную пантомиму, жестами показывая на кислородные маски и аварийные выходы под звучавшие из потрескивавшего репродуктора объяснения на испанском, когда последний пассажир, пробираясь по проходу, споткнулся и чуть не сел на рюкзак Райана.

Райан едва успел выхватить его из-под тени опускавшейся уже огромной задницы и начал было: «Смотри, куда идешь, идиот…», но увидел белую трость, зажатую в пухлой старческой женской руке.

Райан словно окаменел. Отшатнувшись, он прислонился спиной к иллюминатору и, если бы сидел возле аварийного выхода, не исключено, что рванул бы ручку и выпрыгнул на крыло.

Предупреждающе выставив вперед ладонь, он попытался протиснуться в проход. Слепая женщина наткнулась на стюарда, пытавшегося помочь ей сесть в кресло, потом рикошетом оттолкнулась от подлокотника кресла 11С, выбросила вперед ладонь, чтобы на что-нибудь опереться, и упала прямо ему в руки.

Приглядевшись, Райан увидел, что его новая соседка еще совсем девочка, быть может, лет тринадцати, с длинным лошадиным лицом, покрытым ужасными угрями. Глазные яблоки выступали из ее головы, как не вкрученные до конца лампочки. Зрачки закатились вверх, словно смотрели сквозь потолок, и были сонно полуприкрыты тяжелыми веками. Белая трость дернулась, ударив его по щиколотке.