Лестница к звездам - [22]

Дочитав письмо, которое оказалось длинным и перенасыщенным идеальной, выдуманной любовью, Адам поднял глаза и увидел сидевшую через столик от него Еву. Она потягивала из бокала вино и оживленно болтала с Вольдемаром, а он время от времени касался рукой ее плеча.

«И никто, никогда не посмеет прикоснуться ко мне живой и мертвой тоже, поскольку мое чувство к вам создает вокруг меня силовое поле такой необычайной мощи, что убьет насмерть любого другого, посмевшего войти в него», — вспомнились Адаму строчки из Асиного письма.

Неожиданно Ева повернула голову и помахала ему рукой. Адам в мгновение ока очутился за их столиком.

— Я испытываю необычайную нежность к этому мальчику, — сказала она и улыбнулась. — Как ты считаешь, Вольдемар, это противоестественно?

— Ни Боже мой, — покровительственным тоном сказал Вольдемар. — А как его зовут?

— Понятия не имею, — беспечно ответила Ева.

— Пойду принесу еще вина.

Вольдемар встал.

— Завтра мы должны уехать куда-нибудь. Иначе я больше не выдержу. Куда угодно, — быстро говорила Ева, сохраняя игривое выражение лица. — Приходи в девять тридцать на причал.

— А как же наше… инкогнито?

— Будь что будет. Тем более что все стихии на нашей стороне. И в первую очередь морская. Поплывем куда-нибудь морем. Оно укроет нас. Подскажет, что нам делать.

К столику приближался Вольдемар с бутылкой вина и шоколадкой. Адам опустил голову — он боялся, что его глаза все выдадут.

— Будь я хотя бы на десять лет моложе, я бы влюбилась в тебя по уши, — говорила Ева слегка заплетающимся от напряжения языком. — Преследовала бы тебя на каждом шагу, писала бы тебе любовные письма…

— Лучше в меня влюбись, — сказал Вольдемар. — Я с удовольствием разделю все твои причуды.

— Знаешь, дитя, в тебе есть что-то такое, что влечет меня к тебе со страшной силой. Ты ведь не обижаешься, что я называю тебя «дитя»? — Она едва заметно подмигнула ему. — Я пока сопротивляюсь, упираюсь изо всех сил, но они вот-вот иссякнут. Что тогда? Ха-ха, Вольдемар, как ты думаешь, что случится тогда?

— Ты упадешь в мои объятия. И чем скорей это случится, тем лучше.

Адам узнавал и не узнавал свою Еву. Перед ним была красивая, уверенная в себе и очень раскованная женщина. Но под этой производящей потрясающий внешний эффект оболочкой угадывалась другая Ева, затаившаяся в ожидании своего часа. Их часа.

— А что, если нам с тобой, дитя, на самом деле куда-нибудь смотаться? Ну, не на край света, а хотя бы в Ялту… Поведешь меня в ресторан. Все вокруг будут гадать, какие отношения нас связывают. Как ты думаешь, мой хороший, какие нас с тобой связывают отношения?

— Трогательные, — сказал Адам и залпом допил свой коньяк.

— Браво! — воскликнула Ева. — Вот видишь, кузен, я не зря отняла его у русалок. Он еще может мне пригодиться.

— Дома можешь сказать, что поехала в Ялту со мной, — великодушно разрешил Вольдемар. — Мне будет даже приятно.

— Ты позовешь меня в Ялту? — капризно спросила Ева. — Или ты, как и все мужчины, назначишь свидание и сам же на него опоздаешь, будешь клясться в вечной любви, а спать с другой, захочешь разлучить с мужем, но в последний момент скажешь: «Тебе с ним будет лучше, чем со мной»? Отвечай: ты сделаешь так, как делают в этом мире все?

— Я должен ответить на этот вопрос немедленно? — Адам смотрел Еве в глаза и удивлялся: в них не было теперь даже тени кокетства или игры. — Может, сперва позволишь заглянуть мне в книгу судеб на букву «А»?

— Почему именно на «А»? — удивился Вольдемар.

— Потому что придется начать с азов, — ответил Адам. — Аз есмь первый мужчина на Земле, не способный предать женщину. Даже под страхом кары Господней…

— Это ты здорово сказал. Очень! — Щеки Евы вспыхнули, и она сжала их ладонями. — А теперь загляни еще раз в эту книгу — теперь на букву «О».

Она смутилась и опустила глаза.

— Она была очень красивой и умной женщиной. Она любила его любовью, готовой на любые жертвы, кроме связанных с продолжением человеческого рода, — изрек Вольдемар и захлопал в ладоши.

— Она должна быть только его женщиной. Он будет ее единственным мужчиной. Он будет верен ей до гроба, — сказал Адам и, кивнув Еве, поспешно встал.

Асины размышления выплеснулись на страницы дневника.

«Любовь — самое святое на свете. Зачем же так опошлять ее?.. Женщина после двадцати пяти должна сидеть дома и вязать носки или вышивать. Любовь — это для юных, не искушенных телом и душой. Разве можно любить женщину, у которой уже кто-то был, которую кто-то уже целовал в губы, касался ее тела? Как Он мог предпочесть ее мне? У нее ведь уже был мужчина. Может, даже не один…

А вдруг Он связался с ней только для того, чтобы быть поближе ко мне? Ведь я еще не созрела для любви. Так все считают, кроме меня. Как же я ненавижу себя за то, что родилась так непростительно поздно! Будь мне сейчас хотя бы шестнадцать, и Он бы влюбился в меня, как безумный. Мы бы с ним скрылись от всего мира и жили бы только любовью. Но я Ему так или иначе все прощу — без Него жизнь кажется совсем пустой.

А может, отомстить им обоим? Рассказать про все отцу?.. Но тогда Он возненавидит меня навсегда. Господи, как же мне вынести эти страдания?»