Лессепсово путешествие по Камчатке и южной стороне Сибири - [10]

Наконец мы увидели мачту галиота, он оказался примерно в двух верстах от нас, к югу от устья реки. Мы разглядели там маяк и хижину людей, оставленных охранять обломки, но, к сожалению, могли видеть всё это только на расстоянии. Маяк находился на левом берегу, а справа — продолжение низменной песчаной банки в юго-восточном направлении, пролив между ними был шириной в полверсты. Расстояние от деревушки Чекавки до выхода в море составляет от шести до восьми вёрст. Чем ближе мы подходили к выходу, тем быстрее становилось течение.

Продолжать наше путешествие не представлялось возможным; ветер становился все сильнее, а волны увеличивались с каждой минутой. Было бы верхом неосторожности покинуть песчаный берег и пересечь в такую непогоду и на таких ненадёжных лодках две версты глубокой воды, которая составляет ширину залива, образованного в устье реки. Комендант, который уже удостоверился в моих познаниях в мореплавании, весьма, впрочем, скромных, посоветовался со мной по этому поводу. Мой совет состоял в том, чтобы немедленно повернуть назад и вернуться в деревню, где мы ночевали, что и было тут же исполнено. И не зря: едва мы прибыли в Чекавку, как погода сделалась совершенно ужасной.

Я утешал себя мыслью, что, по крайней мере, добился своей цели – увидеть устье реки Большой. Я могу с уверенностью утверждать, что доступ к нему очень опасен и неосуществим для кораблей грузоподъёмностью в сто пятьдесят тонн и выше. Русские суда слишком часто терпят здесь крушения, чтобы закрывать на это глаза как мореплавателям, которые могут испытывать искушение посетить этот берег, так и их правительствам, которые могут их сюда послать.

Гавань, кроме того, не имеет никакого укрытия. Низменности, которыми она окружена, не защищают от ветров ни с какого направления. Берега реки очень изменчивы, и почти невозможно точно знать русло, которое постоянно меняет свое направление и глубину.

Остаток дня мы провели в Чекавке, не имея возможности ни проехать к потерпевшему кораблекрушение судну, ни вернуться в Большерецк. Всё небо ещё больше заволокло чёрными тучами. Сразу после нашего возвращения поднялась страшная буря, на реке началось такое сильное волнение, что волны докатывались до самой деревни. Это было удивительно, потому что река в этом месте не настолько широкая и глубокая. К северо-востоку от её устья низкий остров был единственной преградой для ветра, по нему с ужасным шумом перекатывались волны. Шторм не собирался утихать, но на берегу, думал я, он мне не опасен. Поэтому я решил поохотиться в окрестностях деревни. Но не успел я сделать и несколько шагов, как почувствовал, что ветер чуть не валит меня с ног; собрав всё своё мужество, я продолжал упорствовать, но дойдя до ручья, который надо было пересечь на лодке, понял, какому риску подвергаюсь и немедленно повернул назад, ругая себя за мелочную самонадеянность. Такие ужасные ураганы нередки в это время года, поэтому неудивительно, что кораблекрушения так часты у этих берегов: суда обычно малы, имеют только одну мачту; и, что ещё хуже, моряки, которые ими управляют, как мне говорили, весьма неопытны.

На следующий день мы отправились в обратный путь и в вечерних сумерках прибыли в Большерецк.

Моё пребывание здесь, я чувствую, будет долгим из-за необходимости ждать, пока можно будет использовать сани, и я продолжу свои описания того, что я видел сам или узнал из бесед с русскими и камчадалами. Начну с города, или Большерецкого острога, ибо так он называется в России.

Он расположен на берегу реки Большой, на небольших островах, образованных несколькими протоками этой реки, которые делят город на три части, более или менее населённые. Самая отдалённая часть, находится на востоке — это своего рода предместье, называемое Паранчина[35]; оно имеет десять или двенадцать изб. К юго-востоку от Паранчина находится средняя часть, где также есть несколько изб и деревянных хижин, которые служат для казённых магазинов. Возле них — караульное помещение, которое служит также канцелярией[36]; этот дом больше остальных, и всегда охраняется часовым. За ещё одной узкой протокой на северо-западе, ближе к реке находится группа жилищ, построенных без всякого порядка и разбросанных тут и там. Река здесь протекает в пятидесяти ярдах от комендантского дома. Его легко отличить от остальных; он выше, больше и построен, как деревянные дома в Санкт-Петербурге. В двухстах ярдах к северо-востоку от этого дома находится церковь простой архитектуры, как и все деревенские церкви в России. Сбоку от неё колокольня — сооружение из брёвен высотой в двадцать футов, под крышей которого подвешены три колокола. К северо-западу от комендантского дома, отделённая от него болотистой луговиной шириной около трехсот ярдов, находится ещё одна группа жилищ, состоящая из двадцати пяти или тридцати изб и нескольких балаганов. Этих последних в Большерецке вообще очень мало, не более десяти; а избы и деревянные дома, не считая восьми лавок, канцелярии и комендантского дома, составляют числом пятьдесят или шестьдесят.

Из этого краткого описания Большерецкого острога покажется странным, что он имеет столь неподходящее название, ибо никаких следов укреплений я здесь не обнаружил и, по-видимому, ни у кого никогда не было намерения их возводить. Нынешнее состояние города и его порта наводят меня на мысль, что правительство поняло, что слишком много трудностей и опасностей существует для того, чтобы развивать и улучшать его в качестве главного торгового центра полуострова. Их взгляды, как я уже заметил, обращены теперь к Петропавловской гавани, которая по своей близости, безопасности и доступности заслуживает всякого предпочтения.