Лесовик - [56]

– Ну вот и все, – сказал я.

– Что, ты не станешь открывать эту штуку, которую нашел в могиле?

Я колебался. Перекидывая лопатой землю и наспех разравнивая ее, я думал лишь о том, как побыстрее вскрыть ларец, но мне хотелось сделать это в полном уединении. С другой стороны, после почти что двухчасового всестороннего и, в значительной степени, молчаливого сотрудничества Диане полагалось какое-то вознаграждение или, по крайней мере, она вправе ожидать его. Вполне справедливо. И все же, если я действительно прав насчет того, что тарахтело внутри… Но перспектива восстановить Диану против себя на данном этапе…

Я нащупал молоток и долото.

– Открою. Почему бы и нет?

Я быстро сделал по стыку, где припаяна крышка, борозду, которой хватило, чтобы поддеть и взломать мягкий металл. Я перевернул ларчик вверх дном, и небольшой предмет упал мне в ладонь. Он был обжигающе холодным, настолько холоднее своего свинцового вместилища, что я чуть не выронил его на землю. Диана посветила фонарем. Да, все точно так, как в описании: серебряная фигурка около трех дюймов в высоту и вдвое короче в ширину – от одной вытянутой руки до того места, где когда-то была вторая. На лице что-то вроде ухмылки.

Я не специалист по серебру, но я был уверен, что этой вещице лет четыреста, не меньше.

– Какое мерзкое существо, – сказала Диана. – Кого оно изображает? Ценная вещь, как ты думаешь? Это чистое серебро, да?

Я слушал вполуха, ничего не отвечал. У меня в руках было доказательство, полученное от Андерхилла. Если бы мне пришло в голову показать запись, которую сегодня утром я обнаружил в своем деловом блокноте, Нику или кому-нибудь прежде, чем отправиться в эту ночную экспедицию, теперь я предъявил бы им фигурку: вот, пусть это и не вещественное доказательство, но, согласитесь, аргумент в пользу того, что существует общение на сверхчувствительном уровне; хотя можно и спорить, что это удивительное совпадение, случайность, странность. Блокнот был доказательством для одного меня, но даже и я точно не знал, что именно он доказывает. По крайней мере пока что не знал; но сейчас во мне зародилась надежда.

– Морис? Это похоже на амулет, а? Как ты думаешь, что это?

– Не знаю. Попытаюсь выяснить. Постой-ка.

Как и ожидалось, внутри ларца лежало несколько листков бумаги. Я вытащил их и развернул. Они тоже казались холодными на ощупь, но не знаю, объяснялось ли это просто холодом или сыростью, – впрочем, это не имело для меня значения. Почерк, первые слова – их было достаточно; но я все же прочитал механически несколько строк:

Ave, о mi amice sapientissime.[6] Как видишь, ты понял меня верно. Можешь считать себя наисчастливейшим из смертных, ибо в скором времени истинный Секрет жизни будет открыт тебе. Обрати все свое внимание на текст, приведенный ниже, и ты станешь обладателем того, что долговечнее земных богатств, что вызывает людскую зависть сильнее, чем царская корона…

– О чем там написано? Что-нибудь об этой вещице, об амулете?

– Да нет, про амулет не сказано. И текст в основном на латыни. Какие-то судебные дела, вероятно. Как-нибудь потом разберусь, что тут к чему.

Итак, я оказался прав и насчет бумаг, но в этом не было ничего сверхъестественного. Я снова свернул их, засунул вместе с серебряной фигуркой обратно туда, где они до этого находились, и с трудом запихал ларец в боковой карман смокинга. Потом я начал собирать инструменты.

– И это все? Ожидалось нечто большее, тебе не кажется?

– Ну, все-таки кое-что мы нашли, разве не так? В целом неплохо.

– Я бы не назвала это кладом.

– Возможно, вещица кое-что и стоит, мы пока не знаем. Я разыщу в Кембридже одного человека, он разбирается в этом.

– А как ты объяснишь, откуда у тебя появился амулет?

– Предоставь это мне.

Когда мы выходили из кладбища через ворота, порыв ветра, неожиданный для такой тихой ночи, зашевелил ветки и листья у нас над головой. Должно быть, я вспотел сильнее, чем мне казалось сначала, потому что почувствовал, как меня зазнобило. В ту же секунду фонарь в руке у Дианы вдруг резко потускнел. Путь до «фольксвагена» нам освещала луна. В самом конце безлюдной дороги «Лесовик» стоял погруженный в абсолютную темноту, и лишь только звуки наших шагов нарушали тишину вплоть до того момента, как я открыл заднюю дверь и уложил инструменты в машину. Диана – подвижный силуэт со слабым отблеском лунного света на виске, плече и локте – повернулась ко мне.

– Интересно, что подумает Джойс, если хватится тебя? – спросила она тем тоном с оттенком осуждения, который был присущ ее мужу.

– Если она и проснется случайно, что с ней никогда не бывает, она подумает, что я засиделся над книгой, или за рюмкой, или с какими-то мыслями в голове. Я спросил, как она относится к нашей идее маленького интима, и она сразу согласилась. В любое время, когда всем будет удобно.

Диана отреагировала, но каким образом – это я понял чуть позже, через несколько секунд: она подошла, прижалась ко мне и начала изгибаться равномерно телом вперед-назад.

– Морис…

– Что?

– Морис, как ты думаешь, а может, я страшная извращенка и неисправимая развратница, только сама не знаю об этом?