Лесовик - [27]

– Не сомневаюсь, что мерзкое. Но все было бы абсолютно по-другому, если б вы…

– Ты хочешь сказать, я и Джойс.

– Ну да. Она всегда…

– Морис, ты не должен злиться на меня, я ведь знаю, что с тобой это часто случается, но я должна спросить тебя кое о чем. Почему, откуда у тебя возникают такие желания? Ведь это все настолько несерьезно. Может, ты действительно стареешь? Я хочу задать тебе еще один вопрос. Можно?

– Валяй.

– Ну… как часто вы с Джойс занимаетесь любовью в постели?

– Когда как. Наверное, раз в неделю. Иногда даже реже.

– Вот в чем дело. Тебе хочется вроде как придать пикантности всему этому, и ты нашел такой вот противный способ. У тебя прелестная молодая жена, которая просто обожает тебя, но тебе понадобилось положить глаз и на меня, и даже этого тебе мало. Знаешь, это уже напоминает… ну как некоторые – на заднем сиденье машины или через прозрачное белье, и на словах и все такое.

– Прости, Диана, забудь. Я ничего тебе не говорил. Я сделал ошибку. Мне показалось, что ты именно такой человек, к кому можно обратиться с подобным предложением. Прошу прощения.

– Что ты имеешь в виду под «именно таким человеком»?

– Ну, жаждущим новых впечатлений, новых ощущений. Человек, которому хочется… расширить границы своего познания. (Голова Дианы удобно легла на мое плечо, видимо, чтобы не встретиться со мной глазами.) Человек, который смотрит неординарно на все вокруг и который сам неординарен во всяких вещах…

– Морис, разве я говорила, что меня не интересуют новые ощущения? Просто мне безумно захотелось узнать, откуда у тебя подобные желания. Разве не об этом я спросила тебя?

– Виноват, да, об этом. Ну конечно лее. И знаешь, у нас было бы по-другому, не как в том случае с двумя парнями. Я делаю с тобой то, что тебе нравится, разве нет? (Здесь я провел короткую демонстрацию кое-каких вещей из того, о чем шла речь.) Разве не так, любимая?

– Да, дорогой. То, что мне нравится.

– Кстати, Джойс считает тебя самым удивительным созданием среди всех, кого она…

– Правда? Что она говорила обо мне?

– Ну, говорила, что она начинает понимать, в чем притягательность лесбиянства, когда смотрит на тебя, и ей очень хотелось бы удостовериться в материальности твоей фигуры, и все такое прочее. Так что, понимаешь, Диана, ты была бы просто-таки в центре внимания. В конце концов, Джойс и я, у нас это стало делом обыденным… Дорогая, ты понимаешь, что я хочу сказать, но с тобой мы оба…

– Ты делился с ней своими планами?

– Еще нет.

– И не делай этого, пока мы еще раз не поговорим на эту тему. Морис…

– Да?

– Что еще Джойс говорила обо мне?

Я выложил еще несколько выдумок и преувеличений: мол, Джойс, конечно же, восхищалась внешним видом Дианы, но если в ее восхищении и имелся амурный элемент, я был об этом в неведении. Все, что я говорил, не оставляло особого следа в памяти, но оказывало ощутимое воздействие. Диана задышала глубже и одновременно стала напрягать и расслаблять плечи. Я вошел в нее.

Чуть позже, полностью одевшись и чувствуя от этого приятное облегчение, что характерно для всех ситуаций, связанных с супружеской изменой, я подчинился приказанию Дианы исчезнуть куда-нибудь минут на пять и выбрался из ложбинки, которую, как теперь выяснилось, я до этого момента не воспринимал как реальность в полном смысле этого слова. Даже сетчатый узор травинок, отпечатавшийся на моих руках и коленных чашечках (замеченный мною, когда я одевался), не был напоминанием о том, что мы и в самом деле лежали на траве, среди травы; и все, окружавшее овраг – колючие кусты, песчаные и каменистые склоны земляного вала и деревья за валом, – было до сего момента на грани небытия. Теперь же все это, освещенное более тусклым светом облачного неба, стало на свои места. Я зашагал легкой походкой по проселку в сторону леса. Воздух был густым и душным, не было и намека на ветер. Прошагав ярдов сто, я свернул в направлении асфальтовой дороги, во-первых, чтобы помочиться, и, во-вторых, чтобы определить – неспешно, без какой-либо суеты – свое местонахождение по отношению к гостинице. Я направился по гребню холма, огибая особо лесистые участки, заросшие главным образом дубами и ясенями с вкраплениями падуба, ореха и бузины; я рассудил, что это та самая роща, которая видна из окон гостиницы; впервые я забрел так далеко от дома.

Идти было трудно, то и дело попадались скользкие травянистые кочки, участки сырой почвы, тут и там в земле встречались ямы глубиной в целый фут и больше. По мере того как я приближался к вершине холма, в поле зрения появился стройный ряд дымовых труб с их керамическими колпаками-горшками над крышей «Лесовика», сама крыша с пологими черепичными скатами и, наконец, весь корпус дома и малые строения вокруг него. Крыло, где размещались гостиничные номера, было скрыто массивными стенами самой старой постройки – постоялого двора. Стоя на холме – никому не видимый, вне всякого сомнения, на фоне зеленого склона, уходящего еще выше за моей спиной, – я увидел, как машина подъезжает и затем сворачивает во двор (возможно, это та самая компания из Кембриджа, которая вчера сделала заказ по телефону), потом я заметил, что кто-то стоит в обеденном зале и выглядывает в окно – в одно из тех окон, что обращены в мою сторону. Кто бы ни был этот человек – один из официантов, я полагаю, в перерыве между сервировкой обеденных столиков, – он вряд ли мог разглядеть меня, но все же не имело смысла подвергать себя излишнему риску.