Лесной рыцарь - [56]

Удары прекратились. Наступила неловкая тишина. Ее прервал Рено:

— Ну а теперь, если ты попытаешься выглядеть наказанной… — начал он.

Элиз резко повернула голову, уязвленная прозвучавшей в его голосе насмешкой, хотя было очевидно, что смеется он и над собой тоже. Слезы, которые она с таким трудом удерживала, хлынули из глаз и покатились по щекам.

— Зачем? — сердито крикнула она, вытирая щеки тыльной стороной ладони. — Зачем ты все это делаешь?

— Можешь считать это моей причудой, но я не могу поднять руку на женщину.

— Нет, не это!

— Ты имеешь в виду, почему я заставляю тебя ехать со мной? Ответ прост — ты нужна мне, я хочу тебя.

Эти слова как-то странно подействовали на нее.

— Тебе это не сулит ничего хорошего, — нахмурилась Элиз.

— Посмотрим.

— Не думай, что проявленное тобой сейчас великодушие что-нибудь изменит.

— Хорошо. Но и ты не думай, что я не смогу отбросить свою причуду, если понадобится.

Она скривила губы.

— Я ни на минуту не сомневалась в этом!

— Замечательно. Значит, мы понимаем друг друга.

Понимаем? Элиз не была в этом уверена. Задумавшись над тем, что он сказал, она не заметила, как оказалась на его лошади. Рено взлетел в седло за ее спиной и, ведя на поводу ее кобылу, поскакал вслед за остальными.

Обида и признательность боролись в душе Элиз, мешая собраться с мыслями. Она хотела презирать его — и не могла. Вместо того чтобы прийти в ярость из-за выраженного им желания обладать ею, она испытала какой-то странный трепет. «Я просто устала, — сказала она себе. — Устала ехать верхом, устала путешествовать, устала от споров. Но это ненадолго. Завтра будет лучше, должно быть лучше».

Рено держал в объятиях хрупкое гибкое тело Элиз, ощущая через плащ и юбку ее тепло. Когда она немного расслабилась и прислонилась к нему, он почувствовал, что и его напряжение стало спадать. Рено едва сдержался, чтобы не направить лошадь в глубь леса и там, на опавших листьях, овладеть ею. Остановила его не гордость, которую он чувствовал в Элиз, а вид ее рук, лежавших на коленях ладонями вверх. Они медленно багровели после сражения с Лесным Медведем, и Рено было тяжело смотреть на них. Но была и другая причина. Хотя он страстно желал физической близости с Элиз, еще больше хотелось ему постичь ее душу. Ему хотелось знать ее мысли, мечты, тайны; ему хотелось, чтобы Элиз пришла к нему сама, чтобы увидела, как он открыт для нее. Пока это было невозможно — если вообще будет когда-нибудь возможно… Вместо этого Рено стал размышлять, как бы отплатить Лесному Медведю, по чьей вине у нее такие синяки. Начезы никогда не дрались между собой. Ни одна ссора не заканчивалась дракой — это грозило изгнанием. А жаль…

Когда стемнело, Элиз легла спать с мадам Дусе. Ей было неуютно. Меховая подстилка, не согретая жаром тела Рено, казалась холодной и влажной. Пожилая женщина ворочалась и стонала во сне, поэтому Элиз без конца просыпалась. Дождь прекратился, но морось висела в воздухе, постепенно превращаясь в изморозь. Все лежали вокруг небольшого костра, который Рено разрешил развести. Сам он большую часть ночи просидел в дозоре и только на рассвете прилег, закутавшись в меха. Именно в эти часы лучше всего спалось и Элиз.

Дни стояли серые и холодные. Однажды ночью пошел дождь, а когда они утром выползли из наскоро сооруженного шалаша, то обнаружили, что каждая веточка, каждый листочек и каждая травинка покрыты блестящей корочкой льда. Лед потрескивал под копытами лошадей, когда они перебирались через ручьи, и ослепительно сиял на выглянувшем солнце, вызывая боль в глазах. Окоченев от холода, Элиз уже не думала о побеге. Этот переход стал тяжелым испытанием, которое нужно было выдержать: лес без конца и края, бесчисленные ручьи, скудная еда из кукурузы с сушеным мясом — и чувство, что за ней неусыпно наблюдают воины-начезы. Иногда Элиз видела знакомые места: залив с солоноватой водой, где они с Рено купались при луне; река, где они построили плот, чтобы перебраться на другой берег, хотя сейчас они просто переплыли реку на лошадях; поляна, где в ту первую ночь Рено, обнаженный, стоял под дождем. Элиз замечала все это, узнавала — но не более. Она была слишком измучена, чтобы испытывать какие бы то ни было эмоции.

Однажды к вечеру они наконец добрались до Миссисипи. Там их ждали большие пироги и несколько воинов-начезов. Переправились быстро: им помогал попутный ветер. И все же к тому времени, когда они добрались до восточного берега и переправили лошадей, плывших за пирогами, уже смеркалось. Элиз решила, что это к лучшему. Рассеянный свет смягчал очертания беспорядочно разбросанных обгоревших бревен там, где когда-то стоял форт Розали. Покосившиеся амбары и другие хозяйственные постройки на холме казались в сумерках не такими заброшенными. Темнота скрыла кости людей и животных, начисто объеденные воронами и черными дроздами. Разбитая, искореженная посуда, растерзанные куклы, валявшиеся повсюду обрывки одежды казались просто мусором, а не уничтоженными пожитками мертвых и угнанных в рабство.

Мадам Дусе тихонько плакала, когда они проезжали мимо ее разрушенного дома. Элиз хотела отвернуться, когда они приблизились к ее собственным владениям, но пересилила себя. Она решила, что должна увидеть все это — кучку углей и пепла на месте дома и амбара, пустой птичник, высохшие и почерневшие пастбища. Как гордилась она когда-то своим хозяйством, какие вынашивала планы, чтобы обеспечить будущее!Она была так уверена в себе, так надеялась, что если будет трудиться не покладая рук, то никакой беды с ней больше не приключится…