Лесной Охотник - [52]
— Я не знаю. Я не летун, — невесело усмехнулся Майкл.
— Нет. Ты падун, — был ответ. — Ты везунчик, раз остался жив. Большинство из тех, кто сталкивается со мной в небе, не могут таким похвастаться.
— Большинство из тех, кто сталкивается с тобой в небе, — осторожно произнес Майкл. — Не имеет на своих самолетах никакого вооружения? Зачем понадобилось сбивать «Лисандр»?
— Он угодил между мной и «Спитом», только и всего. А пули просто двигались в своем направлении, — Гантт быстро осмотрел горизонт. — Пора бы нам идти. Они увидят дым и придут сюда. Вставай.
— Нет, — не согласился Майкл.
— Повтори-ка, англичанин, я не расслышал.
— Я сказал «нет». Я не поднимусь. Иди, куда хочешь, я останусь здесь.
— Серьезно? — Гантт сделал шаг вперед и навел ствол пистолета на травмированное плечо Майкла. — Я могу ранить тебя сильнее, и ты станешь посговорчивее, можешь мне поверить.
— Валяй. Одной травмой больше, одной меньше, мне уже без разницы. Я просто дождусь своих. Ты сам сказал, они видели дым и придут сюда.
— Я не имел в виду британские воздушные силы, — хмыкнул Гантт. — Ты слишком далеко от своей базы, к тому же, во время нашей воздушной перепалки вы ушли с привычного маршрута. Я говорю о даласиффах. Смертельных Охотниках. Ты же о них слышал, верно?
До Майкла доходили слухи. Якобы даласиффы были неким воинственным племенем мародеров, которые находили трупы после подобных аварий и обирали их до нитки. Выживших это тоже касалось… впрочем, выжившие быстро теряли свой статус и приравнивались к трупам насильственно. Даласиффы выбивали золотые и серебряные зубы, забирали деньги, часы, медали, шлемы, ботинки… скорее всего, они были хорошо вооружены. Майкл знал эти россказни, но ни он, ни кто-либо из его штаб-квартиры никогда не встречался с этими людьми и не знал никого, кто бы встречался.
— Они вполне реальны, — сказал Гантт. — Обычно они путешествуют группами человек по шесть-семь. И мы на их территории. Они увидят дым и придут за пожитками с трупов. Для них нет никакого значения, в какой ты форме, за кого воюешь и насколько тебя возможно спасти. Они добьют тебя и закончат свою работу, — его взгляд упал на руку Майкла. — Например, твои часы… какой они фирмы?
— «Ролекс».
— «Брайтлинг», — Гантт продемонстрировал Майклу часы с коричневым кожаном ремешком на своем запястье. — Тоже их заинтересуют. И я намерен сохранить свои часы. Впрочем, как и руку. Ну, что? Ты идешь?
Майкл задумался, но долго сомневаться не пришлось. «Лисандр» сгорел до металлического каркаса и уже не отбрасывал тени. Мир здесь состоял из желтого песка, черного камня и ослепительно белого солнца. Это была печь — самая настоящая.
Майкл поднялся.
— Бери свою сумку, — сказал ему Гантт. — И, ох, да… твою замечательную бритву я положил себе в карман, если что. Флягу тоже понесу я. Но одежду можешь положить обратно — она еще пригодится.
Майкл осторожно принялся выполнять указание.
— Левая рука сломана? — спросил летчик.
— Возможно. Как бы то ни было, она не работает, — Майкл уже рассматривал возможность превратиться в волка и разорвать этого человека на куски так, что даже даласиффам будет нечего грабить. Проблема заключалась в том, что сейчас он не мог передвигаться на четвереньках. Не мог достаточно быстро прыгать, чтобы избежать пули, поэтому пока что от него было больше пользы в человеческом облике, на двух ногах.
Гантт кивнул.
— Перевяжи ее, — сказал он, в очередной раз направив свой взор на горизонт.
Майкл потратил некоторое время, чтобы снять свой темно-синий шарф, обвязать его вокруг шеи и соорудить перевязь. Когда он просовывал через нее руку, от боли из его груди вырвалось грубое рычание, а на лбу выступила испарина. Дорога предстояла непростая…
Взяв вещмешок, он зашагал медленно, как старик.
— Идем! — Гантт указал на запад. — Туда!
Для Майкла не стало неожиданностью, что Рольф Гантт, немецкий ас «Мессершмитта», начавший свою карьеру еще в 1939-м со вторжения в Польшу и сбивший 46 вражеских самолетов (а теперь присоединил еще четыре к своему послужному списку), решил двигаться в сторону немецкой базы, а не в сторону британской штаб-квартиры. Майкл был более сведущим в сухопутной войне, однако о мастерстве Гантта читал. Были и другие асы люфтваффе в Северной Африке. Например, Рихард Тесс или Франц Убервельдер, но именно Рольф Гантт стал наиболее известным из всех — он появился на обложке немецкого журнала «Сигнал» в прошлом месяце, стоя на снимке с широкой улыбкой перед своим чернохвостым 109-м «Мессершмиттом».
Майкл шел, неся вещмешок. Гантт еще некоторое время держал его на прицеле, но затем решил опустить пистолет и не тратить силу рук понапрасну. Майкл точно знал, чего хотел Гантт: найти немецкий патруль или аванпост как можно скорее, чтобы сдать своего пленника и, возможно, найти грузовик, чтобы его подвезли до его авиабазы.
А Майклу Галлатину явно предстояло отправиться в лагерь для военнопленных, где, похоже, для загнанного оборотня война и закончится.
Они двигались через пейзаж, который, казалось, не имел ни начала, ни конца. Это был утопающий в своем однообразии и одиночестве мир, беспощадно яростный, молчаливый, нарушающий тишину лишь шипением внезапного ветра, который нес путникам очередной тепловой взрыв и пригоршни песка в глаза.
