Лесной Охотник - [20]

Внезапно Майкл захотел вскочить с колен, оглянуться вокруг и окинуть взглядом безбрежную водную гладь, которую они пересекали, что он и сделал. Море было безмятежно, лишь под кораблем клубилась белая пена.

Майкл вздохнул, вспоминая наставления полковника Вивиана. Тот говорил своему агенту, что иногда упущение свободных концов может обернуться плачевными и опасными последствиями, поэтому необходимо всегда быть готовым к неожиданностям.

Хороший совет, хмыкнул про себя Майкл.

— Эй, ты! А ну, за работу! — прогремел голос с испанским акцентом. Это был второй помощник, следивший за порядком. У него был достаточно громкий голос, чтобы каждый на судне мог услышать, что приказ отдает настоящий мужчина. На лице оборотня, рожденного на русской земле, не дрогнул ни один мускул, а выражение глаз его осталось непроницаемым. Он покорно опустился на колени и продолжил делать свою работу.

Глава четвертая. Вулкан и его кузница

«София» достигла Северного Моря на пятую ночь, остановившись в Копенгагене, чтобы погрузить на свой борт дополнительный груз — очередные машинные детали и пару сотню бревен.

Майкл лежал на своей койке в полутемном спальном отсеке для экипажа и думал, что место, в которое он угодил, может быть расценено, как некое преддверье Ада. Вонь потных тел мужчин, привыкших работать усердно и самоотверженно, уже, наверное, никогда не смоется до конца — особенно теми жалкими струйками воды, которые текли из местного душа. Об уборной и говорить было нечего — она производила не менее тошнотворное впечатление. Едкий запах машинного масла и дизельного топлива заставлял невольно морщить нос, и Майклу казалось, что он даже видит желтые частички топлива и масла, которые носятся в воздухе перед ним. Если в таких условиях кто-то вдобавок ко всему начинал храпеть, как у себя дома, то он вполне мог быть задушен и навсегда оставлен в своей беспокойной дремоте, раз уж его глуховатая жена не сотворила с ним такой милости раньше. А еще одной проблемой для Майкла оказалось постоянное общество людей. Здесь он нигде не мог найти уединения и подышать воздухом в одиночестве. Он мечтал о том, чтобы пробежаться в волчьем облике по лесу. А еще мечтал о том, чтобы убраться подальше от вездесущего сигаретного дыма и людской гнусности. Но он был здесь и должен был здесь оставаться, пока не завершится плавание. Лежа на спине и ощущая, как кренится корабль, сопротивляясь суровым волнам Северного моря, как стонут и скрипят внутренности «Софии» и как грохочет двигатель, Майкл злобно выругался про себя в адрес полковника Валентина Вивиана. Он поминал его недобрым словом каждый раз, когда слышал этот проклятый шум, а слышать его он не переставал ни на минуту с первого дня морского путешествия.

Каждый мужчина на борту уже успел зарасти густой бородой. Бритье здесь было слишком затруднительным. Впрочем, похоже, с тем, чтобы просто сменить одежду, здесь тоже было слишком много трудностей…

Майкл положил руку на лоб, прикрыв ею глаза, и постарался отгородиться от грязного света лампы, которая всегда горела на входе в душ. Вдруг в коридоре кто-то упал, принялся кряхтеть, с усилием поднялся и бросился в уборную, чтобы освободить желудок. Майкл покривился: он с трудом мог выносить звуки рвотных позывов от слишком жирной и промасленной местной еды. Коки знали дюжину способов приготовить рыбу, но ни один продукт, вышедший из-под их «умелых» рук, не был пригоден для еды. Майкл невольно задумался о том, что пассажиры «Софии», должно быть, тоже голодают, но тут же одернул себя: надо думать, за деньги, которые они заплатили за каюты, они смогли позволить себе и еду лучшего качества.

Он понял, что запросто мог бы выпустить волка прямо здесь, в этой ничтожной комнатушке и получить то, что ему хочется… а ему хотелось просто выбраться отсюда. Превращение было не столько делом готовности, сколько делом желания обратиться. Превращению нужно было открыть душу — по крайней мере, так Майкл считал.

А ведь чуть меньше бдительности, и волк вырвется на свободу. Иногда ночью, не имея никакой возможности уснуть в такой обстановке, он подскакивал в поту, чувствуя, что превращение вот-вот начнется. Выскальзывая из самых глубин его существа, из кожи начинала пробиваться темная шерсть, а затем жгучая боль пронзала кости, готовые к резким изменениям. Собственный животный запах бил в ноздри, рот горел в агонии, десны начинали разрываться, а в горло текла кровь от рвущихся наружу клыков. Ему пришлось захлопнуть зверя в своей душе насильно и на время выбросить ключ, пока дело не зашло слишком далеко… но волка нельзя было усмирить так просто — он всегда был внутри и всегда стремился выбраться наружу.

Жизнь на борту грузового судна для ликантропа никак не подходила.

Не было никаких сил больше терпеть шум и запах. Ему нужно было выбраться наружу, глотнуть свежего воздуха и найти какое-нибудь тихое, уединенное место. Майкл соскочил с койки, извлек из своего вещмешка красную клетчатую рубашку, запачканные краской штаны и потертые сапоги, затем оделся, пожал плечами, глядя на свою куртку из грубой ткани, после чего все же решил накинуть ее и вышел через дверь, направившись к лестнице вверх.