Лесной кавалер - [2]

— Золото есть золото, миссис Харт, — сказал наконец Уолтер. — Вы будете получать в год на десять испанских дублонов больше. Если же вы решили остаться здесь, то, клянусь Богом, я упомяну вас в своем завещании!

— О, сэр! — воскликнула Генриетта и залилась слезами. Бормоча сквозь рыдания слова благодарности, она вышла из комнаты.

Вскоре Уолтер Клейборн смог лишний раз убедиться, что его новая экономка — настоящее сокровище. Като, его личный слуга, жестоко страдая от фурункулов, был не в состоянии той ночью выполнять свои обычные обязанности, и Генриетта, держа в руке грелку, полную углей, вошла в спальню Уолтера, дабы разобрать ему постель и согреть простыни.

Он уже лежал в кровати, читая перед сном очередную главу из Ливия.

Не ожидая застать хозяина в комнате, экономка смутилась, поставила грелку у очага и попыталась незаметно ускользнуть.

— Генриетта!

Она застыла на пороге. Впервые он назвал ее просто по имени.

Затем, как кролик, зачарованный взглядом удава, она медленно подошла к огромной кровати, подчиняясь немому приказу.

Он ласково взял ее руку и поцеловал в ладонь.

— Ты ведь пришла согреть мне постель? — лукаво спросил Уолтер и задул свечу.

С тех пор замок Клейборна стал славиться своим гостеприимством и великолепными пирушками, на которых все отдавали должное кулинарному мастерству Генриетты Харт.

Ее обаяние росло с каждым днем. А та прямота и искренность, с которыми она рассказывала о своей беспутной жизни в Лондоне, скорее усиливали его, чем ему вредили.

Дочь ирландской актрисы, она воспитывалась в обедневшем женском монастыре неподалеку от Тауэра, а в пятнадцать лет убежала оттуда и стала кухаркой при дворе герцога Норфолка, где ее и соблазнил весельчак повар. Его жена, не отличавшаяся столь же веселым нравом, прогнала ее, и она поочередно была любовницей двух студентов, адвоката, торговца кожами, скупердяя-мануфактурщика и молодого дворянина из Лангедока, прибывшего в Лондон вместе с французским послом. Последний любовник, возвращаясь домой, подарил ей карету и четверку серых лошадей; продав все это, она почти год жила, как леди.

— Но у меня всегда была слабость к мужчинам, сэр, — призналась Генриетта с кокетливой печалью. — Так я познакомилась с лейтенантом гвардейцев, молодым бароном, проигравшим в карты все свои, да и мои деньги. Потом я начала пить…

Она осела в лондонских трущобах, худая и ободранная, как бездомная кошка.

Затем она оказалась в Ист-Энде, в банде похитителей трупов, которые в конце концов продали ее капитану судна, отплывавшего в Виргинию, где он одолжил ее одному фермеру, некоему Родерику Харту.

Харт был богобоязненным, истово верующим вдовцом, и знай он историю разгульной жизни своей новой служанки, он бы не пустил ее и на порог своего дома. Но он видел в ней прежде всего отличную кухарку и расторопную помощницу по хозяйству. Однако вскоре Генриетта оправилась от путешествия за океан и расцвела пышным цветом.

Годясь по возрасту ей в отцы, Родерик Харт умерщвлял свою плоть, работая в поле по пятнадцать часов в сутки. Он до рези в глазах читал Послания апостола Павла, коря себя за невесть откуда взявшуюся слабость и стремясь в бесконечных молитвах найти силу устоять перед очаровательной ведьмой, в руках которой даже простая тушеная оленина приобретала вкус языческой амброзии. Но тщетно. Дело кончилось тем, что в один прекрасный день Генриетта соблазнила его прямо на маисовом поле, и он, желая остаться в ладах со своей совестью, незамедлительно выкупил ее у капитана и женился на ней.

— Вот и все, — закончила свою бесхитростную исповедь Генриетта. — Я была примерной женой и никогда не повторяла свои лондонские проделки. Он умер от лихорадки, оставив мне ферму у реки, ниже Джеймстауна, и три пуховые перины. Когда вы наняли меня, я уже собиралась открыть там таверну.

— А как же твои лондонские проделки?

— Я была довольно распутной девицей, мастер Клейборн, — смеясь, пояснила Генриетта. — Но, возможно, вы хотели бы услышать о них поподробнее?

— Еще чего не хватало! — воскликнул Уолтер и, к большому удовольствию Генриетты, покраснел.

В письмах Уолтер, не скупясь на подробности, рассказывал сэру Мэтью о своем новом счастье:

«…Мэтью, тебе обязательно следует приехать в Виргинию и привезти сюда своего парня. Это бескрайняя земля. Если всю Англию бросить в здешние леса, подобные морям, она затеряется в них, как блоха в конской гриве. Путешествие по этим лесам требует особого знания, сходного с наукой мореходства, а населены они, как и западный океан, таинственными чудовищами, природа которых неведома человеку. Здесь есть львы, огромные, как в Нумидии, медведи, способные одним ударом лапы убить лошадь, волки, еще более свирепые, чем их собратья в дремучих лесах Германии. Зверей здесь гораздо больше, чем местных дикарей, и они более опасны.

До нас доходят грязные истории об Уайт-холле, и я боюсь, как бы эти иностранцы из окружения королевы не испортили твоего мальчишку, моего племянника. Тебе непременно надо привезти его сюда, Мэтью, здесь нет места злу…»

«Нет места злу!» Сэр Мэтью лишь возмущенно фыркнул, выражая таким образом свое отношение к безрассудству Уолтера, взявшего себе в любовницы беженку из лондонских трущоб. Все, по его мнению, говорило о том, что очень скоро в райский сад его брата заползет коварный змей. Как позже выяснилось, он не ошибся.