Лесной бродяга - [48]

Грустная улыбка скользнула по губам Тибурсио.

— Думаю, что возможно! — проговорил он. И продолжал: — Послушайте, Розарита, вы говорите, что честолюбивы, но если я дам вам все, чем вас прельстили, что тогда? До сих пор я был в ваших глазах не более чем несчастный бедняк, но моя судьба может легко измениться. Я буду богат и могуществен, а знатности достигну ради того, чтобы вручить ее вам!

Тибурсио поднял голову, и на лице его была написана твердая вера в свой успех. В первый раз во время свидания он заговорил как мужчина, уверенный в своей силе, и Розарита невольно удвоила внимание.

XIV. НАПАДЕНИЕ

Дон Эстебан и Кучильо не упустили ни одного слова, ни одного жеста из происходившего перед их глазами. При последних словах Тибурсио они обменялись быстрыми взглядами. Глухая ярость клокотала в душе Кучильо при мысли, что он одурачен каким-то молокососом. Это чувство еще усиливалось сознанием, что он разыграл глупейшую роль в глазах испанца, хвастливо уверив его в своей проницательности.

Что касается де Аречизы, то он с неумолимой усмешкой смотрел на бандита и, наконец, иронически заметил:

— Вы были правы! Теперь ясно видно, что молодой человек, безусловно, предпочитает хорошую лошадь красивой девушке, нам остается только убедиться в том, что он не подозревает о существовании Вальдорадо!

При этих словах, напомнивших бандиту его лживые уверения, Кучильо вздрогнул, как лошадь, которой вонзили шпоры в бока.

Однако до сих пор де Аречиза не узнал ничего нового, его мучила главным образом неизвестность относительно того, пользуется ли молодой человек взаимностью со стороны Розариты или нет. В ее голосе явно звучало нежное сострадание, которое можно было принять за любовь. Продолжение разговора должно было выяснить этот вопрос.

Испанец, разумеется, не без умысла пробудил в Кучильо все его злые чувства, найдя, однако, необходимым сдержать их еще до некоторого времени, а затем предоставить им полную волю, что легко могло привести к совершению преступления. Но если бы убийство совершилось на его глазах, но без всякого участия с его стороны, то ответственность падала бы всецело на бандита, и совесть благородного герцога де Армады могла оставаться спокойной.

Расчет был предельно точен; всякое сообщничество поставило бы испанца в зависимость от бандита, а таким образом, он приобретал над ним еще большую власть.

Следуя намеченному плану, дон Эстебан крепко сжал руку Кучильо:

— Ради спасения души, помните, что жизнь этого молодого человека священна!

Мрачная, не предвещавшая ничего доброго улыбка скользнула по губам бандита; он хотел ответить, но испанец остановил его.

— Тише, — шепнул Аречиза, — слушайте!

Рука испанца продолжала лежать на руке бандита, но внимание его было приковано к возобновившемуся разговору молодых людей. Тибурсио первым прервал молчание.

— К чему далее скрывать от вас, — воскликнул молодой человек, ободренный внимательным видом Розариты, — я положу к вашим ногам богатство, могущество, почести, и вы, вы одна совершите это чудо!

Очень недоверчивые во многих отношениях женщины охотно верят тому, что они могут творить чудеса, а потому и Розарита ничуть не удивилась словам своего поклонника и только устремила на него вопросительный взгляд, ожидая дальнейших объяснений.

— Мне следовало прежде сказать вам, — снова начал Тибурсио, — что моя приемная мать скончалась, но, явившись сюда, я думал только…

— Я знаю, что вы остались один на свете, — прервала его молодая девушка, — мне сказал об этом отец сегодня вечером.

Голос Розариты звучал нежно, как музыка, рука ее дружески покоилась в руке Тибурсио, и это производило на испанца самое неприятное впечатление.

— Моя мать умерла от бедности, — продолжал Тибурсио, — но оставила мне в наследство громадные сокровища и завещала отомстить за смерть приемного отца. Я не воспользовался бы ради собственных выгод той тайной, которую она открыла мне, но ради того, чтобы стать достойным вас, добьюсь богатства, а затем уже примусь за поиски убийцы Арельяно.

При этих словах Кучильо вздрогнул и скрипнул зубами.

— Выслушайте же меня, сеньорита, — снова начал Тибурсио. — В шестидесяти милях отсюда, но как раз среди владений индейцев, находятся богатейшие золотые залежи, которые открыл Маркос Арельяно. Они принадлежат мне, и я доберусь до них, если вы любите меня, Розарита. Мне же лично не нужно богатства!

Тибурсио с трепетом ожидал ответа Розариты, который поразил его, как смертный приговор:

— Я уверена, что с вашей стороны это не более чем уловка, чтобы испытать меня, по крайней мере я хочу думать это, потому что я не могу допустить мысли, что вы изменой овладели чужой тайной!

— Чужой тайной? — воскликнул молодой человек глухим голосом, пораженный словами Розариты.

— Да, эта тайна принадлежит только дону Эстебану, я это узнала сегодня! — прибавила девушка.

Эти слова развеяли радужные мечты Тибурсио, как дым; его тайну похитили вместе с девушкой, которая была для него дороже жизни, и, в довершение всех несчастий, она сама подозревала его в измене и коварстве.

— Но лишь один я знаю эту тайну! — воскликнул Тибурсио. — Если же она известна и дону Эстебану, то он должен знать, кто убийца моего отца. О, если бы это был он сам! Я достаточно ненавижу его, чтобы… О Боже! Сделай так, чтобы он оказался убийцей!