Лесной бродяга - [219]

— Еще неизвестно, вернетесь ли вы туда! — пробормотал Диас.

— Ну-с, так не далее как вчера в пять утра, — продолжал Вильсон, присоединяясь к прочим, — в то время, как ваша честь изволили беззаботно почивать, я увидел лодку, спускавшуюся по реке. В ней были пассажиры, которые, вероятно, изменили бы ваше мнение насчет безопасности этих берегов, если бы я не принял некоторых предосторожностей с целью укрыть вас от их глаз.

Канадец весь превратился в слух.

— В этой лодке сидели известный бандит Эль-Метисо и другой, также знакомый мне бандит Кровавая Рука.

— Эль-Метисо и Кровавая Рука?! — переспросил канадец. — Вы видели их вчера, говорите?

— Да, на рассвете; они спускались вниз по реке!

— Они ехали одни? — поспешно спросил Хосе при виде побледневшего друга.

— О нет! Их сопровождала дюжина индейцев. Удивительно, как умудряются эти негодяи набирать в пустыне целую ораву подобных же себе головорезов.

— Не было ли с ним молодого человека с белой кожей? — спросил канадец, едва сдерживая ускоренное биение своего сердца.

— Не могу сказать ни да, ни нет! — отвечал янки.

Этот совершенно неопределенный ответ сразил бедного старика, вся фигура которого выразила тяжкую скорбь.

— Он был с ними, он должен быть! — яростно закричал Хосе.

— Его не было там! — горестно пробормотал канадец.

— Я говорю тебе, что был! — настаивал испанец. — Сеньор охотник просто не заметил его в сумерках!

— Очень возможно! — флегматично кивнул янки.

— Слышишь, команч? — продолжал с жаром Хосе. — Эти дьяволы вчера проходили здесь. Скорей в путь! Через несколько часов мы догоним их. Гром и молния! И подумать только, что они так близко от нас! Сэр Фредерик, — прибавил испанец, — если хотите, поезжайте с нами, и вы примете участие в кровавой битве!

— Помогите отцу вырвать своего сына из когтей ужасной смерти, — произнес, в свою очередь, канадец, успевший овладеть собою, — и Бог воздаст вам за это доброе дело!

— Это, собственно, против наших условий, — заметил янки, — и так как это касается лично вас, то вы, сэр, должны дать мне в этом собственноручную расписку!

— Согласен, — отвечал англичанин, тронутый горем старого охотника. — Пусть не говорят, что я не помог отцу в его несчастье!

Лошади обоих путешественников были немедленно оседланы и навьючены, а белый мустанг был привязан к хвосту лошади Вильсона, после чего все быстро тронулись вниз по реке: часть индейцев пешком по берегу, равно как и оба всадника, прочие — в пироге.

Итак, теперь двое охотников, некогда столь беспомощные и умиравшие с голоду, собрали для освобождения Фабиана отряд, состоявший из пятнадцати хорошо вооруженных и решительных духом борцов. Разительная перемена судьбы!

Возвратимся, однако, к тому пленнику, для спасения которого предпринимаются такие усилия.

Мы оставили Фабиана де Медиана в тот момент, когда он, сцепившись в смертельной борьбе с Вздохом Ветерка, скатился вместе со своим врагом к подножию крутого холма. Молодой испанец неподвижно лежал на земле, а рядом валялся его карабин. Убедившись в том, что ружья охотников бездействуют и их нечего бояться, осаждающие бросились к Фабиану. Лежавший возле него апач уже умер. Трое только что павших индейцев были сброшены в пропасть. Что касается Фабиана, то легко было видеть, что он остался жив.

Между тем метис, ободренный этим успехом, начал подсчитывать свои потери. Из одиннадцати индейцев, которых он привел сюда, шестеро погибли; Бараха составлял седьмую жертву. Неожиданно последний из засевших у озера четверых индейцев прибежал с известием о гибели трех. Разъяренный метис приказал Кровавой Руке немедленно перенести бесчувственного пленника в лодку, стоявшую в подземном канале. Старый пират при помощи Серны и ускользнувшего от канадца индейца перенес Фабиана на руках в пирогу и здесь стал ждать возвращения сына.

В ту минуту, как последний остался один, канадец, возвратившись с вылазки, вдруг появился на платформе пирамиды на виду у пирата. Глубокая скорбь, написанная на его лице, показывала, как тяжко поразило его исчезновение Фабиана.

Не довольствуясь этим, Эль-Метисо пытался было пустить в него пулю, чтобы утолить жажду крови, которая пожирала его. Убедившись, однако, в полном бездействии своего карабина, пират бросился вдогонку за сообщниками.

— За двумя зайцами погонишься — ни одного не поймаешь! — произнес ироническим тоном старый пират, берясь за весла. — У тебя всегда двадцать планов в голове, из которых ты, однако, еще ни одного не привел в исполнение!

Как бы протестуя против обвинения отца, метис молча кивнул на Фабиана, лежавшего на дне лодки и связанного по рукам и ногам.

Кровавая Рука продолжал:

— А два других, которых ты принужден был покинуть? А оставленное нами золото? Где оно? Между тем, благодаря темноте и оружию, нам представлялась возможность овладеть разом и тем и другим!

— Выслушай меня, отец! Если я сейчас намерен оправдать свое поведение, то для того, чтобы ты перестал наконец утомлять мои уши своими упреками. В такую погоду, как эта, карабин стоит не больше ножа. Ждать конца бури — значит, ждать следующего дня, а я не имею для того времени. Что касается тех людей, то одного из них, вот этого, я сдам через три дня Черной Птице, а остальных двух не стоит и считать: в прерии безоружный охотник — человек погибший; голод и медведи освободят нас от них раньше, чем мы приедем к Красным Вилам. Насчет золота не беспокойся, нет ни малейшей опасности, чтобы оно улетело, и мы вернемся к нему еще до окончания луны. Между тем одного дня достаточно, чтобы лишить меня случая схватить Белую Голубку Бизоньего озера, которая ведь имеет крылья, чтобы улететь. Что ты на это скажешь? Отвечай скорее, и потом этот вопрос будет считаться исчерпанным!