— Что ты, Миней, разсказываешь!
— Истинно, сударь, вамъ говорю. Мнѣ Потапъ графскій лѣсникъ — кумъ. Онъ врать не станетъ. Съ мѣшкомъ вмѣстѣ ѣстъ.
— Гм…
— Не вѣрите?
— Да конечно же, не вѣрю.
— Такъ куда же мѣшокъ-то съ толокномъ дѣвается?
— Просто бѣглые уносятъ. Развѣ мало въ графскомъ лѣсу бѣглыхъ скрывается! Самъ же ты мнѣ разсказывалъ, что тамъ и конокрадъ Лютовъ живетъ, котораго теперь ловятъ. Чѣмъ же нибудь онъ питается.
— Лютова свои на деревнѣ кормятъ, потому — боятся, какъ бы онъ краснаго пѣтуха не пустилъ. Вѣдь онъ не все въ лѣсу сидитъ. Нѣтъ-нѣтъ, да и покажется около деревни. Ну, тутъ ему кто краюшку хлѣба, кто кашки черепочекъ… Его бы давно поймали, кабы сами крестьяне захотѣли, а то его скрываютъ, все боятся, что онъ послѣ поимки опять убѣжитъ, да еще хуже дѣловъ надѣлаетъ.
На берегу показался еще охотникъ, рослый мужчина съ окладистой бородой.
— Ну, вотъ и приказчикъ вашъ идетъ. Сейчасъ мы и пойдемъ съ нимъ на охоту, проговорилъ молодой человѣкъ, поднимаясь со скамейки.
— Ой, не ходите, сударь, послѣ такихъ словъ! сказалъ Миней.
— Отчего?
— Да вотъ про него-то обмолвились невѣроятными словами, про лѣшаго-то. Лучше въ другой разъ пойдете. Поберегите себя.
— Пустяки.
— Ну, какъ знаете. Каяться потомъ будете, да поздно.
Молодой человѣкъ не слушалъ и шелъ на встрѣчу къ другому охотнику.
1893
