Лес тысячи фонариков - [20]

– Любовь погубила твою мать, – всегда остерегала Сифэн тетка. – Отдав свое сердце, ты потеряешь душу.

Гума была убеждена, что любить кого-либо – все равно что ходить по краю бездонной пропасти, поэтому поклялась, что никогда не позволит Сифэн упасть в эту пропасть. Тем более что судьба уготовила девушке гораздо более высокое предназначение.

– Да и будет ли Вэю лучше от моей любви? – думала Сифэн со смешанным чувством печали и страха. Она видела, что его гнев смягчился в ее объятиях.

– Пожалуйста, не надо больше на меня сердиться, – прошептала она.

– Я не сержусь. Во всяком случае, на тебя.

И этого, думала Сифэн, в то время как кони уносили их прочь от стоянки, будет достаточно.

8

Неделя пролетела без особых происшествий, и в последнее утро перед тем, как достичь наконец ворот Великого Леса, они спешились, чтобы размять ноги, болевшие от непрестанного нахождения в седле. С лошадьми в поводу, они поднимались к вершине холма по направлению к фактории, где им предстояло пополнить запасы.

Вэй и Хидэки ушли вперед, и Кэн немедленно оказался рядом с Сифэн.

– Нам уже недалеко осталось до Императорского Города, – успокоил он, заметив у нее на лице болезненную гримасу. – К тому времени, когда мы доберемся туда, вы уже будете опытной наездницей.

Она засмеялась:

– Ну что ж, если новая императорская наложница преодолела такое расстояние, значит, и я смогу… хотя она-то путешествовала в паланкине. Интересно, как она сейчас поживает.

– Скорее всего, лучше, чем раньше. Вы ей завидуете?

– Почему вы так говорите? – спросила Сифэн с легкой обидой в голосе.

– Я не уверен, что ей в ее положении стоит завидовать. Мне кажется, у наложниц просто нет выбора. Если они понравились Императору, им ничего не остается, кроме как подчиниться его воле.

В улыбке Сифэн чувствовался легкий налет горечи.

– Женщина рождена, чтобы повиноваться.

В этом отношении она ничем не отличалась от наложниц, за исключением того, что ее хозяевами были Гума и потусторонние силы.

– Нет, не Гума, – напомнила она себе. – Гума больше не имеет над ней власти.

Фактория оказалась маленькой, но была заполнена покупателями, вероятно, из-за хорошего выбора товаров. В шести или семи палатках и лотках можно было найти вещи на любой вкус. У одного торговца прилавок был завален рулонами грубой ткани, предназначавшейся для чепраков и мешков, другой выставил на продажу туфли и башмаки из мягкой кожи. В следующей палатке шла торговля всеми видами зерна, какие только можно было себе вообразить: дикий рис, просо, гаолян, сорго и пшеница.

– Хотела бы я, чтобы Гума на все это посмотрела, – подумала Сифэн. Однако девушку тут же кольнула мысль, что та, кого она должна была больше всех ненавидеть, до сих пор занимает так много места в ее душе. Подошедший Вэй отвлек Сифэн от мыслей о тетке.

– Мне бы хотелось здесь поселиться, – беззаботно сказала она. – У нас было бы все, что нам нужно.

Он усмехнулся:

– Вряд ли бы тебе понравились здешние грабители. После наступления темноты это место становится опасным: возможность поживиться деньгами и товарами привлекает сюда лихих людей.

Сиро и Кэн отправились взглянуть на кожаную обувку, а внимание Хидэки привлек прилавок, где продавец бойко торговал ароматным жареным мясом. Вэй остановился у лотка с изделиями из металла искусной работы: отполированные до блеска котелки и кастрюли соседствовали здесь с оружием из железа, стали и бронзы. В дальнем углу прилавка даже красовалась тигровая шкура, оказавшаяся под пальцами Сифэн удивительно мягкой и теплой. Ей в жизни не приходилось видеть ничего столь прекрасного: в совершенных, разнообразных по очертаниям полосках как будто смешались огонь и чернила.

– Во время битвы такие шкуры накидывают на лошадей, чтобы предохранить их от ран, – объяснил Вэй.

Девушка представила тигриное сердце, бьющееся под этой великолепной шкурой. Сожалел ли убийца о погубленном звере? Или он забрал эту жизнь, не обременяя себя излишними размышлениями, как поступила она с кроликами несколько дней назад?

Пока Вэй торговался о цене клинка, Сифэн, обернувшись, обнаружила палатку с блестящими изделиями из металла. Протиснувшись сквозь толпу потных тел, она оказалась перед целой коллекцией из сверкающих на солнце бронзовых зеркал. Они манили к себе – зеркала всех видов и размеров: некоторые, украшенные замысловатой резьбой, другие – простые и удобные. Некоторые из них были достаточно велики, чтобы висеть на стене, но по большей части на прилавке лежали ручные зеркальца.

– Тебе помочь? – Похотливая улыбка ремесленника обнаружила отсутствие пяти передних зубов, его налитые кровью глазки шарили по ее телу. – С таким личиком, как у тебя, и зеркало должно быть не менее прекрасным. Что бы ты ни выбрала – отдаю за полцены, а если хорошенько попросишь – так и вовсе бесплатно.

Подошли две женщины с кожей бронзового оттенка, они болтали между собой на незнакомом языке, и торговец нехотя повернулся в их сторону. Казалось, он понял их слова, однако ответил им на общепринятом языке:

– Я скидок не делаю. Все продается за полную цену.

Женщины скривились и что-то проворчали, а продавец открыто и нагло подмигнул Сифэн, давая понять, что его предложение для нее остается в силе.