Лес священного камня - [90]

и столба падди. Положив свои приношения на землю, он обернул зрелые колосья падди, не выдергивая из земли, вокруг столба. При этом он читал длинное моление:

О, останься насовсем со мной,

Отдохни как следует со мной,

Я поймал, держу ногу твою,

Я сжимаю колени твои,

Я ласкаю твое лицо,

Мочку уха твоего я проколю[100],

Я держу твое правое ухо,

Я дотрагиваюсь до твоего левого уха.

Он обвязал вокруг столба еще несколько пучков колосьев падди, воткнул в узлы листья восковидной тыквы, растений «кости перепелки» и «белые рога» и скрепил все это стеблем фасоли. Между узлом и столбом он положил «рис с головы» и продолжал:

Не останься в ущелье ты,

Не задержись на перекрестке дорог,

Не заходи в чужие деревни ты,

Не возвращайся в селения чужие.

Ешь этот суп «с головы», такой жирный.

Ешь этот рис «с головы» такой вкусный,

Спиртное твою жажду утолит…

Он перерезал курице горло и, продолжая моление, провел окровавленной шеей жертвы по узлу, по магическим растениям падди, росшим у подножия столбов, по земле, по колосьям, а потом по листьям рхоонга, которые принес с собой.

Я помажу тебя кровью, о падди,

Гусеница падет на твою листву, ничего не бойся!

Гусеница глодать твой стебель станет — ничего не бойся!

Шершень брать сок твоих цветов начнет —

ничего не бойся, о падди!

Ветер подует сильный, не убегай!

Небо нас попытается изгнать — ты ничего не бойся,

Свинья вдруг рыть начнет — ты ничего не бойся,

Курица начнет клевать — ты ничего не бойся,

Братья младшие и братья старшие

враз звать начнут — не убегай!

Он унес листья рхоонга и курицу туда, где были сложены корзины, и освятил их, натирая ободки окровавленной шеей жертвы. Потом, продолжая читать молитву, он помахал над корзинами ветками рхоонга, окрап-ленными кровью. Он уговаривал:

Устав все время с куангами водиться, теперь

со мной живи — я ведь еще ребенок,

Устав ходить все по указке куангов, со мной

останься — я лишь паренек веселый.

Устав с куангами скакать, со мной попрыгай —

я ведь сирота простой.

Те, кто куанги мудрые.

Те, кто богаты, пусть от тебя отстанут.

Меня — подростка,

Меня — сиротку,

Меня ты полюби и мужем своим возьми.

Другие ждут в дар свинью, мне ж курицы довольно.

Другие ждут в дар курицу, мне ж хватит яйца.

А коль они берут яйцо,

то я довольствуюсь словесным подношением.

Крэнг возвратился к хижине на миире и положил под нее курицу. Затем он направился к границе, отделяющей его поле от поля Тяна, и воткнул там ветки рхоонга, чтобы оградить себя от чужих бед. И снова убеждал падди:

Не бойся ничего,

Не убегай,

Пусть душа твоя не пугается,

Пусть она даже рабыней станет,

Пусть она даже оглохнет,

Ты возвращайся к нам, мы примем тебя.

Пока пять девушек и женщин под руководством Джоонг Врачевательницы наполняли киу (поясные корзины) зерном, а потом вываливали его в большие корзины, Крэнг ошпарил курицу, ощипал ее и сварил. Он нанизал кусочки куриного мяса, кусочки луковицы и листьев магического растения падди, срезанного около священного квадрата, на тонкую полоску ратана и без каких бы то ни было молений прикрепил ее к верхней части своей корзинки, между листьями. Выкурив трубку, он опоясался киу и присоединился к женщинам. Они работали бок о бок, стараясь держаться на одной линии. У каждой к животу была прикреплена плетеным кушаком киу. Одной рукой они вылущивали зерна из колоса, проводя рукой сверху вниз, и бросали их в поясную корзинку, в то время как другой рукой таким же образом обрабатывали следующий колос. Обе руки находились в непрерывном быстром движении. Когда поясная корзинка наполнялась, ее содержимое высыпали в большую корзину, стоявшую поблизости. В первый день сбора урожая хозяин дома, следуя обряду, обмахивал их листьями.

К половине одиннадцатого шесть больших корзин были наполнены. Крэнг унес свою полную до краев корзину, поставил ее под хижину на миир и вылил из калебасы немного рисового супа на зерно:

Я лью тебе рисовый суп.

Суп «с головы», жирный;

 Рис «с головы», вкусный,

Пиво, что жажду утоляет.

Я жну и в кучу собираю, я сгребаю,

Я отделяю солому,

Я наполняю зерном корзины,

Я по обряду подвешиваю киу,

Я лестницу стеблями обвиваю…

Затем он, поправив лямки, взвалил корзину себе на спину и пошел высыпать ее на рдаэ — временный амбар, построенный рядом с мииром около дороги в деревню. Как единственный мужчина, он в основном переносил и высыпал корзины, наполнявшиеся женщинами, и только изредка ненадолго принимал участие в жатве. К вечеру все семеро собрали двадцать одну корзину падди. Крэнг не один в деревне «повязывал падди» в этот день. Банг Беременный тоже выполнил этот обряд. Тру не повезло, он был вынужден повернуть обратно, ибо, как только он отъехал от дома, заревела косуля. В ближайшие два дня во многих семьях «повязывали падди».

Итак, жатва — кек — началась. Пока урожай не будет убран, строжайше запрещено отлучаться из деревни или пить спиртное. Все силы отдаются только этой трудной работе. От сбора падди можно отвлечься лишь для сбора хлопка, который тоже не может ждать. Только смерть члена общины может заставить людей бросить на время свою работу и откупорить кувшины.

* * *

В верхней части деревни за жилищем Тру стоял дом, который долгое время считался самым длинным в Сар Луке. В нем бесспорно главенствовал Танг-Джиенг Сутулый из клана Тиль, хотя это был человек скромный, редко принимавший участие в спорах общины.