Лес Мифаго. Лавондисс - [57]

Что-то темное появилось между моим болтающимся в воздухе телом и стеной огня. Я мигнул и опять попытался закричать. На мгновение мое зрение прояснилось, и я сообразил, что вижу ноги и нижнюю часть тела Урскумуга. Вонь звериного пота и навоза ошеломляла. Тварь наклонилась ко мне, и через слезящиеся глаза я увидел отвратительное, выкрашенное в белое лицо человека-вепря, ощетинившееся колючками и листьями. Рот открылся и закрылся, как будто он хотел что-то сказать. Но я услышал только шипение. И все-таки я понял. В его глазах – раскосых, пронизывающих глазах отца – стояло торжество, а его ужасная морда ухмылялась: наконец-то он сумел схватить одного из своих беглых сыновей!

Когтистая лапа сомкнулась вокруг моей талии, сильно сжала и подняла к сверкающим челюстям. И я услышал смех, громкий человеческий смех, потом меня сильно тряхнули – как будто собака, держащая в зубах птицу, мотнула головой, – и меня поглотило спасительное забытье, унеся в королевство сновидений.

Потом я услышал шум – как будто жужжал рой ос, – который постепенно прекратился. Запели птицы. Я открыл глаза. Вокруг меня кружились и двигались тени, медленно превращаясь в звезды, облака и… человеческое лицо.

Тело окоченело – везде, за исключением шеи, в которую как будто вонзили тысячи иголок. Петля все еще была на месте, но свободный конец перерезанной веревки лежал рядом со мной, на холодной земле.

Я сел, медленно и осторожно. Костер ярко горел. Воздух пах золой и кровью. И животным. Я повернулся и увидел Гарри Китона.

Я попытался заговорить, но губы не слушались. Глаза слезились; Китон протянул руку и коснулся моей. Он подполз ко мне, на боку, опираясь на локоть. Из его плеча торчало обломанное древко стрелы, поднимаясь и опускаясь вместе с каждым тяжелым вздохом.

– Они забрали ее, – сказал он, тряхнув головой. Я кивнул, насколько сумел. – Я ничего не мог поделать, – печально сказал Китон.

Я указал на обрезанную веревку и издал хриплый звук, спрашивая, что произошло.

– Зверь, – ответил летчик. – Похожий на вепря. Он взял тебя в руки и поднял. Потряс. Бог мой, ну и тварь. Наверно, он думал, что ты мертв. Он обнюхал тебя и отпустил. И ты опять повис. Я перерезал веревку твоим мечом. И думал, что опоздал.

Я опять попытался заговорить, безрезультатно.

– Это они оставили, – сказал Китон и поднял серебряный лист дуба. Наверно, Кристиан выбросил его. Я протянул руку и коснулся холодного металла.

Так мы и лежали в темнеющем саду, глядя на блестящие потоки искр, поднимавшиеся к небу от тлеющих деревьев. В свете огня лицо Китона казалось призрачно-белым. Каким-то образом мы выжили, и ближе к рассвету забрались в дом, двое горемычных раненых людей, дрожащих и трясущихся.

И тогда я горько заплакал, о Гуивеннет, о всем том, что я любил, о всех тех, кого я любил. Китон молчал, стиснув зубы и прижав правую руку к ране, как если бы он пытался остановить кровь.

Мы были парой потерпевших поражение воинов.

Но мы пережили этот день; набравшись сил, я дошел до поместья и вызвал помощь для раненого летчика.

Часть третья Сердце леса

Внутрь

Из дневника отца, декабрь, 1941 год:

Написал Уинн-Джонсу, требуя, чтобы он вернулся в Лодж. Около пяти недель я путешествовал по более глубокому лесу; дома же прошло не больше двух. Я не почувствовал временного сдвига; в лесу зима такая же мягкая – хотя и упорная, – как и дома. Нет сомнения, что эффект – по-моему, похожий на физическую «относительность» – будет более заметен при путешествии в самое сердце леса.

Я обнаружил четвертую дорогу в самую глубь леса, проходящую за пределами внешних защитных зон, но там чувство дезориентации очень сильно. Более банальную дорогу трудно себе представить; это речка, которую С и К называют «говорливый ручей». После двух дней пути внутрь этот крошечный ручеек превращается в настоящую реку; не могу себе представить, откуда берется вода! Каким образом в некоторой точке она становится такой полноводной, никак не меньше Темзы?

Дорога ведет за Святилище Лошади, за Каменный водопад и даже за район руин. Я встретил шамига. Они из раннего бронзового века, возможно, две тысячи лет до нашей эры. Они очень любят мифы и легенды. Их так называемая «жизнеголос» – юная девушка, выкрашенная в зеленый цвет, – обладает отчетливыми медиумическими способностями. Они и сами по себе легендарный народ, вечные стражники речных бродов. От них я узнал природу внутренней страны; они говорят, что для путешествия туда надо выйти из района руин и «большой расселины». И еще они рассказали о большом огне, который отделяет первобытный лес от сердца.

Мое истощение дошло до предела, ужасная трудность! Мне пришлось вернуться в Оук Лодж, потому что путешествие забрало у меня последние силы. Человек помоложе, возможно… кто знает? Я должен организовать экспедицию. Лес продолжает мешать мне; он защищает себя настолько энергично, что даже путешествие по его окраинам может кончиться очень плохо.

Шамига, однако, хранят много ключей от него. Они – настоящие друзья путешественника, и я обязательно попытаюсь еще раз увидеться с ними до конца лета.

Шамига – настоящие друзья путешественника. Они хранят много ключей от него…