Лесь - [10]
Ни одной из названных фамилий дежурная пани не знала и в списке не нашла. Вывод напрашивался один: все поумирали дома еще до прибытия «скорой помощи». У Леся где-то были записаны телефоны сослуживцев, но сейчас у него духу не хватило их искать; шутка ли — звонить в семейства убиенных! Сие соображение отбило всякую охоту к каким-либо контактам. Вполне возможно, весь мир знает страшную правду, весь мир знает изобретателя съеденной невинными жертвами отравы, у всего мира, а может, у всего космоса на слуху его, Леся, имя. Все кончено, преступление совершено!
Тяжелый черный кошмар придавил душу Леся и расплющил в лепешку. Заодно со своей душой рухнул и Лесь, из последних сил добравшись до тахты…
Ночью за несчастного Леся взялись кошмарные сны. Он не знал, как выглядят стафилококки, а потому эти существа принимали разные обличья. Ордами белых тараканов усыпали они сослуживцев, водорослями пускали побеги во все стороны и разрастались в самых страшных местах: в замочных скважинах, в электрических розетках, в ушах и в носу у пани Матильды… Наконец, огромный стафилококк, напоминающий белого тюленя, возлег на его рабочий стол и нежно заворковал, глядя голубыми глазами в огромных черных ресницах:
— Любимый, обними меня. В последний раз…
Странное требование чудовищной бактерии так потрясло Леся, что он проснулся. Еще не придя в себя, но уже неимоверно нервничая, он осмотрелся и увидел часы. Десять минут девятого. В первый момент Лесь решил было развить сумасшедший темп, но вспомнил о катастрофе и снова упал на постель. В полной безнадежности и с большой охотой остался бы он в постели, да необходимо было узнать подробности, а потому нужно идти на службу, начинать борьбу… Там, наверное, трагедия уже известна…
Все ежеутренние процедуры Лесь провел весьма медленно, и угрюмая его физиономия приобрела выражение меланхолической задумчивости.
Перед дверью рабочей комнаты он остановился и глубоко несколько раз вздохнул. Потом открыл дверь…
Пани Матильда сидела за своим столом.
Потрясенный Лесь застыл в дверях и смотрел на нее, окаменев на месте. В голове мелькнула ужасная мысль о привидениях. Дальше мыслей не было — помрачение парализовало и ум и тело. Неизвестно, сколь долго он стоял бы так, если бы не получил мощный двойной удар дверью, которую резко открыл кто-то входивший после него. Физическое сотрясение вернуло ему до некоторой степени голос и способность двигаться. Не понимая, что происходит, он несколько неуверенно поклонился призраку.
— Как вы, пани Матильда, что чувствуете? — спросил он осторожно, расписываясь в книге присутствия.
— Спасибо, не очень хорошо, в такую жару сердце побаливает, Пан Лесь, вам еще и здесь надо написать…
Заученным жестом кадровичка подала книгу опозданий. Сердце Леся бешено заколотилось. Дрожащей рукой взял он распроклятую книгу и дрожащей рукой начертал: «Сам не знаю». Другого объяснения он был сообщить не в состоянии. А может, в живых осталась только пани Матильда, а все остальные погибли. Портфель выпал из его рук, он бросился в свою комнату.
Барбара, Каролек и Януш сидели за досками, увлеченно работали.
— А… как… вы… чувствуете себя? — едва слышно спросил Лесь после длительного молчания.
— Очень хорошо, — ответил Каролек. — А что?
Потрясение было столь велико, что у Леся подкосились ноги, он едва дотащился до своего стола и плюхнулся на стул. Он таращился на сослуживцев, оценивая преимущественно Барбару, упивался их бодростью и здоровьем и… ничего не понимал. Чудо, но они живы! Почему же стафилококки не отравили их? Прививки им, что ли, делали или как?
Неслыханное облегчение сменилось некоторой обидой на некоторые неопределенные факторы. В конце концов, прахом пошло столько усилий; он воспитывал в себе решимость, готовился к роли убийцы, примирился с этой ролью, даже как-то вошел в нее, и что? И ничего. Столько терзаний! Столько упреков совести! Столь беспредельное отчаяние! И все напрасно!..
Прикинув за и против, он предпочел все же чувствовать облегчение, хотя сегодня, когда опасность миновала, роль убийцы показалась ему куда как занимательнее, чем вчера. Тем не менее телесное благополучие его жертв, особенно Барбары, переполнило его давно не испытанным счастьем. Вымытые накануне минеральной водой документы высохли, и, хотя их вид и покоробил бы привередливого эстета, бумаги можно было подшивать в дело. Некоторое, правда, весьма короткое время его счастье ничто не нарушало.
Первый диссонанс внесло появление пани Матильды. Слегка обиженная неожиданной невежливостью Леся, но всегда безупречно обаятельная, она принесла брошенный у ее ног портфель. А за пани Матильдой повеяло призраком книги опозданий, и сияние счастья несколько поумерилось.
Сразу после ее визита его вызвал зав мастерской, которого до крайности заинтриговал тайный смысл сообщения в книге опозданий. Разговор с бестактным руководителем страшно утомил Леся, и он покинул кабинет весь в мыле. От негаданного счастья не осталось почти ничего.
А потом пришлось пережить окончательное поражение. Вновь перед Лесем замаячил руководитель приемочной группы, вернувшийся из командировки, на сей раз уж необходимо было, чтобы он подписал проект. Дабы все подготовить к приходу заказчика, Лесь приложил сверхчеловеческие усилия, что абсолютно превышало все его возможности и доводило до умопомрачения. В одной комнате он торопил зава приемочной группы, недовольного спешкой и отсутствием печатей, о коих Лесь, естественно, забыл, в другой комнате пытался удержать заказчика от намерения поднять жуткий скандал. В результате всех этих виражей и тот и другой весьма согласно почувствовали глубочайшую антипатию к Лесю, который вел себя, по их мнению, мягко говоря, непонятно.
