Лермонтов. Исследования и находки - [5]
«Посылаю стихи, кои достойны своего предмета, — уведомляет А. И. Тургенев псковского губернатора А. Н. Пещурова 13 февраля. — Ходят по рукам и другие строфы, — продолжает он, — но они не этого автора и уже навлекли, сказывают, неприятности истинному автору»[26]. Заметим: первое упоминание о прибавлении к стихам находится в письме от 13 февраля. 17-го о нем пишет Александр Карамзин, сообщая, что читал стихотворение «гусара Лерментова», «по-моему прекрасное, — замечает он, — кроме окончания, которое, кажется, и не его»[27].
28 февраля стихотворение направляется в Париж — декабристу Н. И. Тургеневу, с присовокуплением «преступной» строфы, которую А. И. Тургенев узнал «после самих стихов»[28].
«Как это прекрасно, Катишь, не правда ли, — восклицает подруга Е. Ф. Тютчевой, М. Степанова, вписывая ей в альбом стихотворение Лермонтова. — Но, пожалуй, чересчур вольнодумно»[29].
Первоначальный текст стихотворения встречает единодушное одобрение. Прибавление к стихам настораживает читателей, даже таких, казалось бы, независимых в своих мнениях о верхушке великосветского общества, как Александр Николаевич Карамзин. Но ни у кого решительно не возникает разноречия в том, кому адресована строфа, получившая наименование «преступной».
«Мишынька по молодости и ветрености, — убивается бабка поэта Е. А. Арсеньева, — написал стихи на смерть Пушкина и в конце написал не прилично на щет придворных»[30].
«Здесь носится слух, — вписывает в дневник саратовский гимназист А. И. Артемьев, — будто какой-то капитан написал стихи на смерть А. С. И зацепил там вельмож»[31].
Всем ясно — Лермонтов бросил вызов именитой знати, самым высокопоставленным сановникам в государстве, любимцам царя.
3
Но от кого знает Лермонтов о ненавистниках Пушкина, об анонимных письмах, о душевных страданиях поэта, которые отвлекают его от занятий поэзией?
Арестованный за распространение стихов Святослав Афанасьевич Раевский пытается объяснить возникновение стихов городскими слухами о безымянных письмах, возбуждавших ревность Пушкина и…
Тут следует обратить внимание на удивительную осведомленность автора показаний:
«…мешавших ему заниматься сочинениями в октябре и в ноябре (месяцы, которые, по слухам, Пушкин исключительно сочинял)»[32].
Нет, не по слухам известно все это Лермонтову, а через него Святославу Раевскому. Это известно из разговоров с людьми, хорошо знавшими Пушкина, постоянными его собеседниками. Мы назвали Краевского и Владимира Одоевского.
Да. Несомненно. Но, кроме них, были другие.
Прежде всего надо назвать знакомую Лермонтова, имя которой в лермонтовской литературе упоминалось только однажды — в одной из моих газетных статей. Хотя сведения о ее знакомстве с Лермонтовым появились в начале века.
Это Екатерина Алексеевна Долгорукая (1811–1872) — дочь историка и археографа Алексея Федоровича Малиновского, директора московского архива иностранных дел, у которого служили «архивные юноши», упомянутые в «Евгении Онегине».
«Княгиня получила отличное книжное образование, — пишет о Е. А. Долгорукой издатель исторического журнала „Русский архив“ П. И. Бартенев. — …Впоследствии она подружилась с Лермонтовым, товарищем ее мужа князя Ростислава Алексеевича по службе их в Царскосельском лейб-гусарском полку, и с Пушкиным, супруга которого была московскою подругою ее молодости. Лермонтов раскрывал перед ней тайны души своей, а от умиравшего Пушкина не отходила она по целым часам и, стоя на коленях у его ложа, слышала его последние заветы жене и друзьям… Под очарованием ее беседы пропадало впечатление внешней невзрачности, и с нею можно было проводить целый ряд часов достопамятных»[33].
«Женщина необыкновенного ума и многосторонней образованности, — добавляет П. И. Бартенев в другом примечании, — ценимая Пушкиным и Лермонтовым (художественный кругозор которого считала она шире и выше пушкинского)»[34].
И снова:
«Покойная княгиня Е. А. Долгорукая, женщина отличного образования и душезнания, передавала мне, что Лермонтов в запросах своих был много выше и глубже Пушкина»[35].
Это суждение современницы очень существенно: у нас больше характеристик, оставленных врагами поэта. И не так уж много в мемуарной литературе о нем таких смелых и восторженных отзывов.
От этой женщины, так высоко его ставившей, с которой разговаривал он столь откровенно, Лермонтов мог знать решительно обо всем, что происходило с Пушкиным. Ибо стихотворение обнаруживает не только любовь его к Пушкину, не только глубочайшее понимание общественной трагедии и трагедии самого Пушкина, но и точное знание всех обстоятельств дуэли и преддуэльных дней. Не зная Пушкина лично, Лермонтов и его приятель Раевский принадлежат к числу его лучших друзей!
Множество нитей протянуто между Лермонтовым и его любимым поэтом. В лейб-гусарском полку вместе с ним служит брат жены Пушкина Иван Гончаров. С Пушкиным постоянно встречаются другие его сослуживцы — лейб-гусары Ираклий Баратынский, Абамелек, Герздорф, граф Васильев[36]. Однокашник Пушкина по Лицею Сергей Ломоносов — посланник в Бразилии — навещает своего брата, лейб-гусара Ломоносова Александра. Лермонтов даже изобразил их обоих на своем рисунке «Бивуак лейб-гвардии Гусарского полка под Красным Селом»…
