Лепила-2 - [23]

       Очень прошу вас, не подумайте, что я ерничаю. Того, что мне рассказал о Войне отец, хоть и был он тогда еще ребенком, того, что услышал я от своего деда по линии матери, хоть и не долго пришлось слушать мне его рассказы, мне хватило, чтобы понять: эта Война была очень страшной, победить в ней было очень трудно, и подвиг всех - от солдата и до маршала, был действительно велик. Именно поэтому каждый раз, когда о ней говорят, надо находить новые слова и фразы, чтобы они не приедались, чтобы слова "Война", "Победа", "Подвиг", были не блестящими калейдоскопными стекляшками, из которых можно сложить бесконечное количество узоров, извините, докладов, а кричали бы в уши, слышащих их, как кричат раненые в живот пехотинцы и сгорающие заживо танкисты. Наверное, это трудно, находить каждый раз такие слова. Но, наверное, не труднее, чем было победить в той Войне.

      Я думаю, что трудно будет находить такие слова еще и потому, что с каждым годом увеличивается количество дат Войны, которые, обязательно надо отмечать. 9 мая, праздник действительно всенародный, как - то незаметно, дополнился 22-м июня, да плюс еще день освобождения областного города, да день освобождения Лесногорска, да день присвоения областному городу звания "Герой". (Насчет этого у меня, извините, тоже свои мысли есть: если защитники Тулы или Смоленска, геройски оборонялись, надолго фашистов задержали - так эти города, не люди даже - "Города Герои". Ну, а если под забытым полустанком двадцать безусых курсантов час с винтовками продержались, ни одного немца при этом не застрелив, но ячейки свои стрелковые не покинув, пока их минометы немецкие в этих же ячейках не похоронили - так, выходит, и смерть их не совсем, не вполне геройская была?

      Только читал я в нескольких книгах, что и Сталинград с ходу немцы не взяли, потому что полчаса потратили, пока зенитную батарею с девчонками, на ней служившей, танками давили. Те по наземным целям и стрелять-то не умели, а полчаса городу, за которые сумели оборону в месте прорыва организовать, дали. Ну, так то ж Сталинград, а то - полустанок...)

       Во все поры года, от зимы до осени, отмечаем мы что-то, связанное с войной... И, поскольку речи, произносимые на всех этих торжествах никак не меняются, их разъедающее, ослабляющее действие на память, увеличивается в разы.

      Положительного в этом лишь одно: по случаю этих всесезонных торжеств ветеранам кое-что перепадает - то деньжат подкинут, то ремонт квартиры, то еще чего...Медаль какую-нибудь придумают, а к ней, опять же - денежное пособие. Все старикам польза, хотя если бы им напрямую достались все те деньги, которые тратятся на проведение подобных мероприятий - ветераны все поголовно разъезжали бы на "БМВ", или на "Оппеле", или на "Мерседесе". На чем то, короче, на чем, наверняка, разъзжает вон тот немец. Почтить память погибших советских воинов, обретающих ныне упокоение, приехал бывший солдат вермахта, а ныне добропорядочный гражданин "воссоединенной Германии" герр Клаус Хольцбергер. О его предстоящем приезде заранее написала местная газета, в силу чего я и знал его имя и фамилию. Высокий, худощавый, в сером клетчатом пиджаке, он стоял с каким-то военным, в фуражке с высокой тульей, и парой чиновников из местной администрации Ухоженный вид бывшего вермахтовца резко контрастировал с одежкой наших ветеранов, небольшая группа которых тоже стояла у чугунной ограды кладбища. Старомодные коричневые костюмы, плохо отутюженные рубашки, загорелые морщинистые шеи. Даже ростом все, как один, они не вышли, а может, согнула их жизнь - вначале вражеским огнем, потом работой без продыха, а под самый свой конец - непонятными переменами и хроническими болезнями. Не могли они похвастать ни таким роскошным белозубым ртом, ни густой седой шевелюрой, как у немца. И только медали, тускло поблескивающие на груди, отличали их от зарубежного гостя. Возможно, и у него были какие-то военные награды, но не посмел герр Хольцбергер нацепить свои железные кресты перед нашим кладбищем. И юбилейных медалей у него нет - нечего праздновать "воссоединенной Германии" и десять, и двадцать, и пятьдесят лет после Войны.

       Сегодня, по случаю дня освобождения Лесногорска, хоронили останки семерых наших солдат, обнаруженных недавно при валке леса. Нет, это не было какое-то захоронение в наспех найденной канаве или бомбовой воронке. Похоронная команда сделала все как надо: зарыла павших в аккуратную, специально вырытую могилу, соорудила над ней деревянный обелиск, судя по всему, даже со звездой. На обелиск прибили дощечку с фамилиями, именами и званиями погребенных. Наверное, нанесли место захоронения на карту, которая и по сей день лежит в каком-нибудь архиве. И ушли: дело было сделано, сделано правильно, и дел таких до самого Берлина, а как потом оказалось, и до Хингана, было не переделать... Не оказалось рядом с могилой ни деревни, ни хутора, чтобы ухаживать за ней, подновлять краску, полоть сорную траву. Молодые деревца, в том далеком, 44-м., наверное, бывшие в рост человека, постепенно вымахали в строевой лес, который и предназначили к вырубке. Так вот и нашли тех, кто пролежал все эти годы в тишине и безмолвии, пока десятки тысяч раз повторялись слова "никто не забыт, ничто не забыто". Нашли вовремя - еще с десяток лет, и обомшелый, покосившийся обелиск, рухнул бы под собственной тяжестью. Только вот из семи имен, нацарапанных когда-то на дощечке, не уцелело ни одного. Может, и не было там, на дощечке, имен всех семи, может и тогда, кто-то лег неизвестным в братскую могилу, но теперь все они отправлялись под черную мраморную доску, изготовленную как раз к этому случаю, без различия возраста, звания, и исповедуемой при жизни религии - неизвестными солдатами. Вроде бы в Центральный архив отправили запрос - известно ведь, какие части воевали в той местности. Если повезет, должны найти.