Леопард из Рудрапраяга - [27]

Загвоздка заключалась в том, что я не мог одновременно держать руками удочку и составлять звено нашей цепи. Так или иначе, надо было рискнуть, поэтому я положил удилище на землю и взял лесу в левую руку, а когда братья заняли свои позиции, я растянулся ничком на скале и, свесившись, дотянулся и схватил другой рукой руку старшего брата. Потом крайне осторожно начал подтягивать рыбу к скале, поочередно держа лесу то левой рукой, то зубами. Не было сомнения в том, что юноша прекрасно знал, как обращаться с рыбой, так как не успела она коснуться скалы, он засунул свой большой палец под одну жабру, а остальные пальцы под другую, крепко схватив рыбью глотку. До сих пор усач был вполне послушен, но как только его схватили за глотку, он внезапно рванулся, и несколько секунд казалось, что мы все трое стремглав полетим в воду.

Оба брата были босиком, и, когда не надо было удерживать лесу и оказалось возможным им помочь обеими руками, я начал усердно тянуть их кверху, в то время как они, повернувшись лицом к скале, стали влезать наверх с помощью пальцев ног.

Когда наконец усач был благополучно вытащен и лежал на земле, я спросил братьев, едят ли они рыбу. Получив быстрый положительный ответ — они, мол, готовы всегда ее есть, если только могут достать, — я сказал им, что эту рыбу — великолепного усача, весящего немногим более тридцати фунтов, отдам им, если они помогут мне поймать еще одну такую рыбу, для моих людей, и они очень охотно согласились.

Тройной якорь глубоко вонзился в кожистую нижнюю губу усача, и, пока я его отрезал, братья с интересом разглядывали, что я делаю. Когда якорь был высвобожден, они спросили, могут ли взглянуть на него. Три крючка в одном — такую вещь они никогда не видели, не только они, но и никто у них в деревне. Согнутый кусок латуни — это, конечно, грузило? Чем наживляются крючки? А почему рыба клюет на латунь? И действительно ли это латунь или какой-нибудь сорт высушенной приманки? Когда блесна, катушка с тремя шарнирными соединениями были рассмотрены и расхвалены братьями, я попросил их посидеть и посмотреть, как буду готовиться к поимке второй рыбы.

Самый большой усач в озере был виден у подножия водопада, но здесь, в этой пенящейся белой воде, кроме него, плавало несколько очень больших местных сомов, весьма охотно клюющих на блесну или на снасточку. Эти рыбы являются в 90 процентах случаев виновниками гибели снастей в наших горных реках вследствие их пренеприятной для рыболовов привычки — как только попадут на крючок, так сейчас же ныряют до дна и прячут голову под скалу, откуда их всегда весьма нелегко, а часто и невозможно вытащить.

Трудно было представить лучшее место, чем то, откуда я забрасывал блесну первый раз, поэтому я снова занял свою позицию с удочкой в руке.

Пока я возился с усачом и благодаря нашим последующим действиям у скалы, рыбы, потревоженные на каменистом дне, теперь снова начали собираться, и вскоре оживленные восклицания братьев и их выразительная жестикуляция привлекли мое внимание к одной большой рыбине в дальнем конце потока, там, где дно, покрытое галькой, уже больше не проглядывало и начиналась глубокая вода. Прежде чем я смог забросить блесну, рыба повернулась и исчезла в глубокой воде, но немного позже снова появилась, и, как только она вошла в мелководье, я тут же кинул, но, очевидно, леса намокла, и заброс вышел коротким. Второй заброс был великолепен и по месту и по времени: блесна хлопнула по воде точно в той точке, где я хотел. Прождав с секунду, чтобы дать блесне утопиться, я начал сматывать катушку, придавая блесне правильное и нужное количество оборотов, и в то время, как я подтягивал лесу с легкими подергиваниями, вдруг появился усач и в следующий момент полностью выскочил из воды с крепко засевшим в глотке крючком. Свалившись назад с шумным всплеском, он бешено кинулся вниз по потоку, к большому волнению зрителей, так как люди с того берега тоже наблюдали за всем происходящим так же напряженно, как и мои помощники.

По мере того как катушка вертелась и раскручивалась леса, братья, вставшие рядом со мной, просили меня не дать рыбе уйти вниз к дну водоема. Легче сказать, чем сделать, ибо невозможно остановить первый рывок усача какого угодно размера без риска разорвать лесу или оторвать карабин поводка. Но счастье было с нами, впрочем, может быть, рыба испугалась вращения блесны, потому что, когда лесы на катушке оставалось менее пятидесяти ярдов, она задержалась на мгновение, и, хотя продолжала сопротивляться, в конце концов была подведена к излучине и водворена в заводь у подножия скалы. Вытаскивание на берег этой рыбины было не столь трудным, как первой, так как каждый из нас точно знал свое место и обязанности.

Оба усача были равной величины, но второй оказался немного тяжелее первого, и, в то время как старший брат с триумфом направился в свою деревню с рыбой на плече (через нее была пропущена тут же им сделанная травяная веревка), его младший брат-подросток попросил разрешения сопровождать меня до бунгало инспекции, с тем чтобы нести рыбу и мою удочку. Я вспомнил себя в далекие дни мальчуганом и своих братьев-рыболовов. Поэтому малому не нужно было долго упрашивать меня. «Если вы позволите мне нести и рыбу, и удочку, а сами пойдете на некотором расстоянии сзади меня, саиб, все люди, которые увидят меня по пути или на базаре, подумают, что это я поймал такую большую рыбу, такую, какой они никогда не видели».