Леонид Гайдай - [76]

На что он отвечал:

— Всё, всё, Саша! Забыто!..»^{96}

О более тонких нюансах написания музыки для гайдаевских комедий Александр Зацепин рассказал в 2003 году в большом интервью журналу «Звукорежиссер»:

«— Ничего купить было нельзя, всё делал сам с помощью умельцев. И приходилось использовать подручные средства. Вот, например, в Одессе я купил колокол, примерно литрового объема. Вообще я всяких инструментов покупал массу, всякие свистульки, манки, трещотки…

— Фактически вы выступали в качестве не только композитора, но и шумооформителя.

— В какой-то мере. Это сейчас просто — нашел подходящий семпл[11], и всё. А тогда…

— Но ведь это как бы отклонение от кинотехнологии? Ведь обычно как — композитор пишет партитуру, звукооператор ходит с удочкой по площадке, шумооформитель работает в фонотеке — а еще перезапись, дубляж… Куча народу! А вы всё сами делали…

— Но дело в том, что я шум сделаю в нужном балансе и ритмически точно. Даже титры у Гайдая приходилось озвучивать особо. Ему их первоначально сделали обычные, а потребовалось их ритмизовать, синхронизировать с музыкой, сделать специальные переходы. Я записал арфу в разных тональностях, и там, где титры кончались, звучало глиссандо[12] — но именно тот аккорд, который соответствовал музыке. Шумооформителю такое не доверишь — он так не сможет. Тут нужно знать музыку, знать гармонию. <…> Я, кстати, еще сделал некое подобие терменвокса[13] и иногда его использовал в кино. Вообще всё придумывалось и иногда делалось совершенно необычно. Вот в «Операции «Ы» я придумал такой трюк — взял электрогитару, прижимал струны металлической пластинкой, и одновременно звучало два аккорда — с этой и с той стороны пластинки. Потом я смещал эту пластинку, и менялся звук, аккорды получались такие «грязные». Это в сцене, где верзила законопачивает Шурика… А далее, помните, когда он его замуровал — звучит колокол? Вот это — тот маленький колокол, о котором я упоминал. Я его записал и замедлил скорость в восемь раз.

— В восемь раз?! Это же на восемь октав вниз, чуть не через весь звуковой диапазон!

— Да, и что интересно, — шумы все при этом ушли! Они сместились все вниз и стали незаметны.

— А что, негде было записать нормальный колокол? Есть же монастыри, Кремль…

— Представьте себе, негде! Или с очень большими сложностями — пришлось бы писать кучу бумаг, зачем это нам для съемки комедии церковный колокол понадобился. Или вот еще эффект мы использовали: брали линейку, с одного конца ее закрепляли, другой оттягивали и отпускали, она вибрировала, как струна, и вот этот ее треск, вроде дроби, но с меняющимся тоном, мы и записывали. И эти куски я на узкой ленте клеил, чтобы попадало по длине в ритм… <…>

Критика всегда отмечала звучание, что оно очень подходит к этой музыке, а музыка — к фильмам Гайдая, к другим фильмам. Иван Пырьев, художественный руководитель объединения, где работал Гайдай, говорил: «Леня, вот композитор, с которым тебе надо всё время работать. Он чувствует твой стиль» Ведь у Гайдая очень много эксцентрического, что нельзя просто сыграть на рояле или на скрипке. Надо что-то придумывать необычное, звук должен быть неожиданным»^{97}.

Закончим этот раздел небольшим фрагментом из посвященной Зацепину статьи, опубликованной в 1983 году в журнале «Смена»:

«Худсовет смотрел отснятые куски из «Бриллиантовой руки» Сцена рыбалки, где Никулин ловит рыбку за рыбкой, а Миронов готовится оглушить его, показалась затянутой. Предложили сократить вдвое. Тогда Зацепин по просьбе режиссера написал такую музыку, будто съемка велась в два раза быстрее. Худсовет вновь посмотрел этот кусок и с удовольствием отметил, что после сокращения «совсем другое дело!» А Гайдай и Зацепин потихоньку улыбались: они-то знали, что сцена какой была, такой и осталась… Вот так искусство композитора помогло сократить время.

Зацепин написал музыку еще к семи фильмам Гайдая.

— Я всю музыку из наших совместных картин помню, — говорит Гайдай. — Могу напеть. Мало того, что помню мелодии из фильмов, я даже помню и то, что туда не вошло. Вот какая у него музыка!..

Дружба с Гайдаем научила Зацепина быть предельно требовательным к себе. «Я и сейчас, когда сочиняю, — говорит он, — представляю, будто за моей спиной стоит Гайдай…»^{98}.

Глава десятая «КАВКАЗСКАЯ ПЛЕННИЦА»

Конец троицы. Варлей. Этуш

Еще до премьеры «Операции «Ы»…» Костюковский и Слободской стали сочинять сценарий следующего фильма о Шурике. Едва ли Гайдай полностью одобрял эту затею — он не любил эксплуатировать одних и тех же персонажей, пусть и снискавших небывалый успех. Но руководство студии «Мосфильм», разумеется, настаивало, чтобы Гайдай продолжал снимать и Шурика, и троицу.

Впрочем, идея фильма «Шурик в горах», выдвинутая Костюковским и Слободским, показалась Гайдаю симпатичной. Воспользовавшись косвенным одобрением будущего сценария, соавторы взялись за старое и стали буквально вымаливать у Гайдая позволение вновь ввести в действие Труса, Балбеса и Бывалого. Леонид Иович скрепя сердце согласился, но перед этим заставил Костюковского и Слободского поклясться, что они никогда больше не будут писать сценарии «под троицу». Соавторы дали такую клятву, хотя отчасти и не сдержали ее: в 1980 году вышел фильм Юрия Кушнерева «Комедия давно минувших дней» по их сценарию, в котором действовали Трус и Бывалый. Правда, это случилось уже в то время, когда Гайдай сотрудничал с другим сценаристом — Владленом Бахновым.