Леонардо да Винчи - [55]

В Милане тоже были празднества по случаю приезда короля, и Леонардо был в числе устроителей. Ему было приятно в стенах миланского Кастелло, видевших его молодые выдумки, тряхнуть стариной и показать, что фантазия его не оскудела. Он сделал механического льва, который торжественным шагом подошел к Франциску и когда приблизился совсем, раскрылась его косматая грудь и оттуда посыпались лилии — геральдический цветок французского королевского дома. Когда празднества кончились и король сделал те распоряжения по управлению герцогством, двор двинулся быстрыми переходами на запад. Было начало января 1516 года. Стояла суровая зима.

Леонардо распрощался с Салаи, которому дал денег, чтобы он мог построить себе дом в принадлежащем Леонардо винограднике. Во Францию с ним вместе ехали Франческо Мельци и новый слуга Баттиста де Вилланис.

Три года с небольшим, которые Леонардо прожил во Франции, были даже не эпилогом его жизни, а чем-то вроде постскриптума. Ничего существенного к тому, что было сделано раньше, не прибавилось. Ни одного крупного художественного произведения не было создано. Леонардо делал чертежи как инженер и приводил в порядок те из своих записей, которые должны были войти составными частями в трактаты. Это было подведение итогов.

Поэтому, прежде чем рассказать историю последних лет жизни Леонардо, нужно попытаться показать результаты того, что было сделано им раньше, и попробовать указать место его в культуре его времени.

Мы видели, как отдельные моменты социального роста и классовой борьбы во Флоренции, в Милане — в Италии вообще — определили и появление различных интересов у Леонардо и их постеленное видоизменение. Нужно посмотреть, как сложился Леонардо окончательно.

ВО ФРАНЦИИ

Леонардо и Возрождение

«Современное исследование природы, как и вся новая история ведет свое летосчисление с той великой эпохи, которую мы, немцы, называем, по приключившемуся с нами тогда национальному несчастью, Реформацией, французы — Ренессансом, а итальянцы — Чинквеченто… Это — эпоха, начинающаяся со второй половины XV века». Так говорит Фридрих Энгельс, объясняющий вслед за этими словами, почему естествознание должно было пробудиться именно в ту пору. И вспоминает имя Леонардо.

«Это был, — продолжает он, — величайший прогрессивный переворот из всех пережитых до того времени человечеством, эпоха, которая нуждалась в титанах и которая породила титанов по силе мысли, страсти и характеру, по многосторонности и учености. Люди, основавшие современное господство буржуазии, были всем чем угодно, но только не людьми буржуазно-ограниченными. Наоборот, они были более или менее овеяны характерным для того времени духом смелых искателей приключений. Тогда не было почти ни одного крупного человека, который не совершил бы далеких путешествий, не говорил бы на четырех или пяти языках, не блистал бы в нескольких областях творчества. Леонардо да Винчи был не только великим живописцем, но и великим математиком, механиком и инженером, которому обязаны важными открытиями самые разнообразные отрасли физики».

На рубеже XV и XVI веков буржуазия предъявляла свои требования к культуре, и культура шла этим требованиям навстречу. Господство над природой было одним из этих требований. А для того чтобы подчинить себе силы природы, их нужно было сначала изучать. Это и есть та общая предпосылка, которая обусловливала интерес, к естествознанию Альберта Саксонского, Николая Кузанского, Николая Коперника, Леона Баттисты Альберти и людей итальянского Ренессанса вообще.

В системе мировоззрения итальянского Ренессанса тот этап, который связан с интересом к естествознанию, составляет целый поворот. Идеология Ренессанса мы уже знаем — росла органически, в точности следуя за ростом идейных запросов буржуазного класса. Идеологические отклики на запросы реальной жизни в Италии давно стали потребностью, не всегда ясно осознанной, но настоятельной. Мировоззрение Ренессанса приобрело характер канона. При Петрарке и Боккаччо канон один, при Салутати-другой, при Бруни — опять иной, при Поджо, при Альберти, при Полициано — все новые. Потому что жизнь не стоит, потому что общество растет, в нем происходит борьба классов, и каждый новый поворот влечет за собою необходимость пересмотра канона, иной раз насильственной его ломки.

Леонардо — наиболее яркий выразитель этого поворота. В его увлечениях нужно различать разные вещи: интерес к практическим вопросам, к технике, для которого в жизни и хозяйстве не оказалось достаточного простора, и интерес к теоретическим вопросам, разрешением которых он хотел оплодотворить свое художественное творчество и свои технические планы. Что последние составляют органическую часть ренессансного канона, видно из того, что научные выкладки Леонардо во многих пунктах тесно соприкасаются с другими частями этого канона, как установленными раньше, так и наслоившимися в более поздние сроки.

В «Трактате о живописи» есть у Леонардо похвальное слово человеческому глазу, а глаз (occhio) в этой осанне олицетворяет человеческую мысль, могучую личность человеческую, ту самую, хвалой которой полны все рассуждения гуманистов и которой пропел такой страстный гимн Пико делла Мирандола в рассуждении «О достоинстве человека».