Леннар - [37]

Его голос загремел гневом. Но тотчас же жрец Благолепия с силой ударил себя растопыренной ладонью по лицу, давая понять, что порицает себя за вспышку гнева и ярости, не приличествующую особе его сана. Царила мертвая тишина. Казалось, замолчали даже скот и птица; это не говоря уж о людях. Жрец Алсамаар продолжал тихим, кротким голосом:

— Ведомо ли вам, что это значит? Привезя в Ланкарнак вещи, изготовить которые не под силу простому человеку, твой брат оскорбил тем самым не только нас, кротких служителей Храма, блюстителей чистых душ и сердец. Он оскорбил богов и самого Ааааму, чье истинное Имя неназываемо! Ведь ясно, что НЕ ОН сумел сделать эти вещи. Значит, кто? Кому он продался? Твой брат Ингер… Ты посмотри на него. Нет, ты только посмотри на него!

Ингер сидел на повозке, бессильно свесив руки и ноги. Его нижняя губа бессмысленно отвисла, он чуть покачивался взад и вперед, уже, кажется, слабо осознавая, что происходит вокруг него.

— Ясно, что этот человек не может дойти своим умом до… — Жрец прервал сам себя и, вперив в Инару взгляд своих темных глаз, прошелестел: — Тогда кто? Кто и при помощи чего сподобил твоего брата привезти в Ланкарнак изделия столь обольстительной, чудной работы? Говори, дочь мира. Здесь только ты одна чиста и не солжешь мне. Я вижу это столь же ясно, как эти бархатные темно-синие глаза на твоем лице. Говори.

Инара мертвенно побледнела. Леннар скосил глаза и увидел, как на ее виске пульсирует нежно-голубоватая полупрозрачная жилка.

— Не надо, — сказал он отрывисто и сделал шаг вперед, — не надо, жрец. Это я научил ее брата. Я, и никто другой. И готов доказать тебе, что говорю истинную правду.

Казалось, Алсамаар только и ждал ЭТОГО ответа. Его глаза полыхнули торжеством, как ни старался он скрыть свои эмоции. Он взглянул на Леннара и произнес:

— Наверное, ты появился в этой деревне не так давно, не правда ли?

— Да, о великий жрец!.. — завопил старик Герлинн, которого вообще-то никто и не спрашивал. Он вылетел из своего двора, как пробка из винного кувшина, и повалился к ногам жреца Алсамаара. Все лучшие качества были начисто вытеснены из души старого скупердяя одним-единственным устремлением: отвести подозрение от своего сына и от всей своей семьи, ну и, конечно, тем самым спасти собственную старую шкуру. — Это он, он! Его подобрал Ингер неподалеку от Проклятого леса пятнадцать или двадцать светов тому назад! Каюсь, он жил в моем доме, но лишь потому, что я чту заветы великих богов и не могу выгнать больного, умирающего человека! Верь мне, о отец!

Кривая печальная усмешка появилась на губах Леннара.

— А вчера, каюсь, взял он моего осла… то есть лошака… Нет, осла, осла… и поехал, значит, на нем к Поющей расщелине, к проклятому Храмом месту!.. Даю обет принести того осла в жертву великому Ааааму, чье истинное Имя неназываемо, и еще пять несушек с птичьего двора!

— Светозарный не примет твоей жертвы, — презрительно сказал служитель ланкарнакского Храма. — Прирежь свой скот лучше на потребу Блькалла, бога нечистот!

Инара брезгливо отодвинулась от собственного отца, валяющегося в ногах у неподвижного, как статуя, жреца. Алсамаар поднял руку, и тотчас Ревнители, один за другим соскочив с коней, устремились в дом и в мастерскую. Остался лишь омм-Моолнар. Он вынул кинжал и, сдернув с воза, беспомощного Ингера, приставил к его горлу сверкающее лезвие. Произнес, обращаясь к Леннару:

— Он подобрал тебя в тот день, когда возвращался с ярмарки в Ланкарнаке? Так? Или раньше?

— В тот день, — не задумываясь, ответил Леннар.

— Значит, он не солгал мне тогда, — ровно выговорил младший Ревнитель и, убрав кинжал от горла Ингера, вдруг коротким взмахом вогнал лезвие по самую рукоять в правую его руку, чуть пониже плеча.

Ингер закричал от боли, но тотчас захлебнулся. Зажал рану рукой, сквозь пальцы упруго пробивались струйки крови. Инара и Леннар молча смотрели, не находя слов, да и не ища их.

Жрец Алсамаар, казалось, ничуть не удивился такому поступку младшего Ревнителя Моолнара. Он поднял руку с отставленным мизинцем и, покачивая им в воздухе, взвешивая каждое слово, сказал Инаре:

— Твой брат сказал тогда правду, потому и не умер. Мы оказали ему милость. Пусть, пока заживает его рука и пока он не может ею работать, боги вложат ему в голову разум, а в сердце — чистоту помыслов, которые он чуть было не утратил.

Жрецы Храма всегда умели облекать даже самые гнусные свои поступки в прекрасные, возвышенные словесные формы.

Через короткое время Ревнители и жрец Алсамаар оставили деревню, забрав с собой все то при помощи чего Ингер сумел, на свою беду, выделать такие прекрасные изделия: инструменты, сосуды со смесями и реактивами… В отдельном ларце они везли таинственную табличку с надписью, благодаря которой незнакомец, найденный в овраге у Проклятого леса, обрел имя:Леннар. Но они увозили не только имя. Главное, они увезли с собой и самого Леннара. Из дома слышались сдавленные стенания Ингера, оханья и аханья, причитания огорошенной и перепуганной родни — а Инара стояла на дороге и, глядя вслед уезжающим, шептала:

— Ну вот и разлучили. Леннар, ты…