Ленинградский меридиан - [8]

Столь необычное желание гостя не вызвало у начальника штаба фронта особой радости. Он, так же как и командующий, считал, что присланный из Москвы «варяг» будет усиленно выискивать недостатки в его работе.

Нехорошие предчувствия Григория Давыдовича оправдались с первых минут разговора. Развернув карту Синявинского выступа и увидев на ней обозначение 26-го армейского корпуса вермахта, Рокоссовский попросил Стельмаха назвать командира корпуса, рассказать все, что известно о его боевом пути и командирских способностях, а также перечислить воинские соединения корпуса.

Столь, казалось бы, простой вопрос сильно озадачил начштаба фронта. Начальника корпуса генерала от артиллерии Альберта Вординга после яростного перебирания бумаг он назвал, а вот что-нибудь, характеризующее его как командира, сказать не смог, к удивлению Рокоссовского.

– Как же так, товарищ Стельмах? Вы воюете с Вордингом с января этого года, а ничего не знаете о нем как о командире. О его сильных и слабых сторонах, предпочтениях и предубеждениях при ведении боевых действий. Он что для вас – «Железная маска»?

– У нас, товарищ Рокоссовский, к сожалению, нет разведчика в штабе врага, который мог бы нас подробно информировать о послужном списке командующего немецким корпусом, – с откровенной обидой ответил начштаба, чем вызвал у Рокоссовского откровенное недоумение. Ему очень хотелось сказать, что для того, чтобы ответить на поставленные им вопросы, совсем не нужен агент в ближнем окружении врага. Достаточно проанализировать его действия по срыву Любанской наступательной операции. Но врожденный такт и сдержанность не позволили Константину Константиновичу это произнести.

– Хорошо, назовите боевые соединения противостоящего вам корпуса. Количество входящих в него дивизий? Их численный состав, кто ими командует, имеются ли в нем моторизированные соединения? – зашел к делу с другого конца Рокоссовский, но вновь ответ начштаба был далек от того, что он хотел услышать. С большим скрипом Стельмах назвал три пехотные дивизии, что, по данным разведки, входили в состав корпуса, но имена их командиров были неизвестны. Равно как и наличие в корпусе моторизованных соединений противника.

– Как давно проводилась разведка на участке 227-й пехотной дивизии противника? Неужели взятые в плен «языки» не назвали своего командира дивизии? – продолжал забрасывать вопросами начштаба Рокоссовский.

– Затрудняюсь сказать точно, товарищ Рокоссовский. Примерно недели три-четыре назад, где-то так, – выдавил из себя Стельмах.

– Но ведь это явно устаревшие данные. Собираетесь наступать, а не знаете силы противостоящего вам врага. Как давно вы были на передовой в районе предполагаемого нанесения главного удара?

– У нас для этого есть специальные офицеры, – с обиженной гордостью сказал генерал. – Они собирают нужные сведения, в случае необходимости назначают и проводят дополнительные разведывательные действия и докладывают мне и командующему.

– Все ясно… – вздохнул Рокоссовский, уже успевший оценить результативность подобных действий. Если офицеры были толковыми людьми, толк от их докладов был, он спасал множество человеческих жизней. А если офицеры в лучшем случаи были только хорошими исполнителями, тогда просто беда.

– Состояние разведки фронта меня полностью не устраивает. Для исправления ситуации необходимо провести срочный поиск «языков». Срок исполнения – недел, максимум полторы. Также необходимо подключить к разведке авиацию и обязательно установить на самолетах фотокамеры. Доклады летчиков – это хорошо, но необходимы конкретные подтверждения их слов. Все понятно?

– Так точно, – хмуро произнес Стельмах, записывая в блокнот распоряжения представителя Ставки.

– Вот и хорошо, а теперь давайте пробежимся по тем силам, что у вас есть… – предложил Рокоссовский, и тут дело пошло веселее. В отличие от сил противника, Стельмах хорошо знал свои собственные и отвечал на поставленные перед ним вопросы почти без запинки.

Московский гость не стремился поймать начштаба на неточностях и незнаниях. Он внимательно слушал собеседника, время от времени занося что-то в свой походный блокнот. К концу беседы обе стороны остались удовлетворены ею. Рокоссовский был доволен тем, что данные, полученные им в Москве, существенно не расходились с теми, что назвал ему начштаба. Стельмах был доволен тем, что проверка закончилась и можно было вытереть со лба противный пот, в который его вогнал проверяющий, но, как оказалось, это были только «цветочки».

На следующее утро, когда начштаба решил, что гроза миновала, «варяг» преподнес новый сюрприз. Рано утром, не ставя высокое начальство в известность, Рокоссовский отправился на передовую под охраной отделения автоматчиков. При этом место своего визита он выбрал не Гайтолово, где предполагалось нанести главный удар по врагу, а в район рабочего поселка № 8.

К несчастью для командира 365-го стрелкового полка подполковника Семичастного, никто из штаба фронта и дивизии не успел предупредить его по телефону о вояже нежданного гостя. Подполковник третий день предавался прелестям веселой жизни, закрывшись в блиндаже с фельдшерицей. На всякую попытку начштаба вернуть комполка к исполнению его прямых обязанностей он отвечал бранью, заставлял его пить вместе с ним водку, после чего прогонял из блиндажа к чертовой матери.