Ленинград — срочно... - [44]
— Тем более, в таком случае надо действовать решительно! Нам, милейший Эрнст, нельзя терять ни минуты. Физик должен завербовать Племянника и приступить к операции. Понятно?
— Яволь, шеф, будет исполнено!..
Мухин мерз у забора хлебозавода. «Придет же он наконец, курва! — выругался он про себя. — Вторую ночь дубею на морозе. Ну, держись, племянничек, уж я за все ласки твоего дядечки с тобой рассчитаюсь! Прибежишь, сволочь, никуда не денешься. Желудок запоет — прибежишь…»
Мухин ждал Заманского. Он давно следил за тем, только не знал, почему тот сутками торчит на радиозаводе. Но когда Заманский выскакивал из проходной, то шнырял по одним и тем же улицам: днем шел на рынок, где среди спекулянтов он был, видно, своим человеком, ночью — к пекарне, где подстерегал со специальным крюком машины или подводы с хлебом. Наловчился, подлец, хоть буханку, но украдет. Но в последнее время и Племяннику пришлось потуже затягивать ремень. Мухин услышал случайно, как он жаловался своему дружку по рыночным махинациям: мол, то ли дело, когда баранку крутил, сам себе хозяином был. А теперь каждая отлучка из части опасна.
После этого Мухин решил не связываться с Племянником, еще чего доброго, задержат его милиционеры вместе с Заманским. Проинформировал «хозяина» радиограммой в Цесис. В ответ приказ: немедленно завербовать Племянника!
Похоже, тень шмыгнула от забора. Мухин вгляделся. «Ага-а, явился, субчик, не запылился. Сейчас и поговорю с тобой, «птычка», — он сунул руку в карман полушубка, нащупывая рукоятку «вальтера».
Из загона хлебозавода, фыркая белым дымом, выполз ЗИС. Повернул налево, в сторону Мухина. К нему тут же метнулся отделившийся от забора человек. Неуклюжий на вид, он прытко подпрыгнул, взмахнул рукой и тут же присел на корточки. Мухин, не мешкая, в два прыжка оказался перед ним, наступил валенком на прут, на который была нанизана буханка, чернеющая на снегу.
— Попался, подлец! — прохрипел Мухин. — Кто таков? Откуда? Признавайся!
Заманский вскочил, кинулся на Мухина, но тот нанес хлесткий удар ребром ладони по горлу Племянника, который словно подкошенный упал. В желтом свете луны блеснул пистолет.
— Пристрелю на месте! — грозно рявкнул Мухин.
— Нет! Подождите, — залепетал со стоном Заманский. — Не губите!
— То-то же, сука! — удовлетворенно процедил Мухин и спрятал оружие. — Выкладывай, кто таков? Не то живо в милицию сдам!
Заманский выпалил:
— Я из секретного радиобатальона. На радиозаводе счас роблю в команде.
— Что там делаете?
— Яку-то станцию варганим.
— Радиостанцию?
— Угу-у, только антенна як деревяка, шоб лучше самолеты бачить…
— Так ты специалист?
— Нет, мое дело шо-то кому поднести, подать, подержать, костер запалить…
Мухин вытащил коробку «Северной пальмиры»:
— Закуривай, небось забыл запах махорки, если даже со жратвой в вашей секретной части туго. Ишь, воровать приловчился! Давно я за тобой смотрю. — Показал на крюк: — Удивляюсь, как ты еще не влип. Рынок с сегодняшнего дня забудь. Ноги чтоб там твоей больше не было. Это мой приказ, понял? Впредь зови меня Физиком. Будем знакомы, Племянник.
— Как?.. Это шо ж т-таке? — заикаясь, промямлил За-манский, пятясь к стене. Его пробирала дрожь. «И откуда он взялся, чертяка? Как же вырваться? Нет, от такого целым не уйдешь, пришибет на месте… Почему он меня Племянником назвал? Неужели что-то знает?..»
— Поклон тебе от дяди, Павлуха. Не забыл «Айзсарги»? — вдруг спросил Мухин.
От неожиданности Заманский поперхнулся дымом. Мухин похлопал его ладонью по спине:
— Будет, будет… Что, не рад привету? — дружески подмигнул он. — Дядька твой велел кланяться…
— Шо ж ты сразу не казав, кобель! Т-ты ж заикой меня чуть не сробил! — разозлился Павло, осмелев. — Та я дядьке пожалуюсь, он за такие шуточки шею…
— Это я тебе сверну шею, как «птычке», — резко перебил его Мухин. — Будешь мне мозги тут пудрить. Или не понимаешь, кто меня послал?
— Понимаю, понимаю, — заскулил Заманский.
— Вот и молодчина. Теперь ты поступаешь в мое распоряжение, Племянник. Вот так-то. Я тебя могу судить, могу миловать. — Он достал из внутреннего кармана полушубка небольшую плоскую бутылку с завинчивающейся пробкой: — Глотни.
Заманский, отхлебнув, закашлялся:
— Зараза, крепка!
— Спирт. За хорошую работу хозяева наши его не жалеют, — удовлетворенно хохотнул Мухин и припал к горлышку. Протянул Заманскому ломоть хлеба с салом, мол, закусывай, не то захмелеешь.
У Заманского закружилась голова. Он уминал сало за обе щеки, и жизнь уже казалась ему безоблачной. «Ну и шо, если даже завербовал меня этот хмырь? Так и дядько, видно, на него робит. Один черт, шо «Айзсарги», шо немчура, лишь бы кормили. Теперь хоть харч самому добывать не надо. Физик прокормит. А сведения потребует, так шо знаю, скажу, в крайнем случае сбрешу. Про деньжата еще надо побалакать…» — думал Заманский и уже по-свойски пообещал Мухину:
— Шо треба разузнать — кажи. Мигом проведаю, в лучшем виде. Только сразу обговорим, шо — почем.
— О, да ты сообразительный мужик, далеко пойдешь, — похвалил Мухин. — Не зря мне тебя хвалили. — Вдруг глаза его сузились, и он с угрозой сказал: — Но гляди, будешь водить за нос — пощады не жди!
