Ленинград - [51]

— У нас нет танков, мало артиллерии.

Никто в тот момент еще не знал, что из-под Тосно во Мгу прибыли три эшелона с немецкой пехотой, эшелон с артиллерией, что противник подтягивает к месту прорыва танки. Когда в 16.30 Борщеву доложили об их появлении, в первый момент он не поверил:

— Бросьте! Это, наверно, волховчане или наши с «пятачка» прорвались.

Николай Руденко, адъютант Борщева, и заместитель начальника оперативного отдела дивизии Авенир Казанцев, молодые, крепкие парни, выскочили из блиндажа посмотреть, что делается вокруг. Неожиданно на них полетели снаряды с фланга, от 2-го городка. Вот уже и автоматные очереди полосуют снег, появляются отступающие к штабу бойцы. Казанцев и Руденко, сунув пистолеты в кобуры, вооружились винтовками, положили рядом гранаты и распластались на перекрытии командного блиндажа. Все, кто был поблизости, тоже приготовились к бою, заняв круговую оборону. Из дыма и тумана выскочил танк, он с ходу раздавил противотанковое орудие, поворотил к блиндажу, но на подходе к нему левой гусеницей угодил в траншею. Машина еще вела огонь из пушки и пулеметов, но выбраться из траншеи не могла, и тогда кто-то из солдат вспрыгнул прямо на броню. На что рассчитывали фашистские танкисты, сказать трудно, но крышка люка вдруг поднялась. Тотчас туда полетели гранаты.

Из трех танков, вышедших непосредственно в район командного пункта 268-й дивизии, подбили два. Третий убрался восвояси сам. Уцелевшие немецкие автоматчики тоже отступили, но недалеко. Они засели в деревянных домиках перед 2-м городком и повели огонь по переправе черев Неву.

Главные события развернулись тем временем перед фронтом дивизии. Там, в заболоченном лесу, в бой с фашистами вступил и без того поредевший 952-й полк подполковника Александра Ивановича Клюканова. Еще в первой половине дня погиб один из его комбатов, Сергей Георгиевич Зуйков, — спортсмен, человек огромной силы: его нашли в окружении 14 вражеских трупов, он был буквально изрешечен свинцом, ему выломали руки, выкололи глаза, фашисты мстили уже мертвому. Теперь смерть настигла командира другого батальона — Николая Никифоровича Кукареко, шесть раз в течение дня водившего своих бойцов в контратаки. Сменивший его старший политрук Александр Николаевич Сальников получил смертельную рану в рукопашной, но, умирая, еще нашел в себе силы задушить схватившегося с ним гитлеровца.

Истребительно-противотанковый дивизион, которым командовал Николай Иванович Родионов, к моменту, когда в контратаку пошла броневая сила фашистов, занимал позиции против 2-го городка, прикрывая правый фланг дивизии. Сориентировавшись в обстановке, Родионов оставил там только три орудия, а все остальные стал спешно перемещать в полосу возможного прорыва. Родионова по сей час многие хорошо помнят. Высокий, крупный, но легкий и проворный в движениях. Открытое лицо. Улыбающиеся глаза. Товарищеская манера держаться. У своих подчиненных он пользовался беспредельным уважением. В валенках (мороз в тот день был градусов 15–17), в измазанном полушубке. Опасность словно придавала Родионову энергии. Он был оживлен, сосредоточен. Встретив командира 106-го отдельного моторизованного инженерного батальона И. И. Соломахина, сказал ему:

— Здесь на фланге им больше не пройти, а Клюканова они могут смять.

Пожалев про себя, что переправы для наших тяжелых и средних танков только еще строятся, Соломахин приказал командиру одной из рот:

— Берите мины, идите с дивизионом Родионова.

Соломахин видел, как Родионов, перекрывая возможную полосу прорыва, расставлял, орудия на осушенном болоте. Бой шел еще там, за пределом видимости, но разрывы гранат и автоматные очереди, пушечные выстрелы приближались с каждой минутой.

Из леса на болото с редкими чахлыми деревцами выползали вражеские броневые машины с прижавшимися к башням автоматчиками.

Первые снаряды наших сорокопяток, ударившись о лобовую броню, отскочили словно орехи от бетонной стенки. Что же остановит эти чудовища!?

Неизвестно, кто принял такое решение, но навстречу танкам уже ползли и бежали саперы, разбрасывая прямо по снегу мины. Саперов скашивает пулеметный огонь, но оставшиеся в живых упорно продвигаются вперед, и вот уже мины летят чуть не под самые гусеницы. Танки тормозят, выискивают безопасные проходы на ставшем смертоносным кочкарнике, разворачиваются, невольно подставляя борта дивизиону Родионова.

Артиллеристы приободрились, сыпят и сыпят снаряды. Зачадил один из танков, у другого сползает гусеница… Танковая контратака приостановлена, но фашисты не пятятся, отвечают огнем, автоматчики ссыпались с брони и где перебежками, где ползком подбираются к артиллерийским позициям, которые танки пытаются обойти справа. По приказу Родионова батарея младшего лейтенанта Ольгина сдерживает пехоту. Остальные орудия разворачиваются навстречу танкам. Командир одной из батарей 20-летний лейтенант Федор Чернышев тяжела ранен, но, истекая кровью, продолжает подавать команды. Его ранит еще раз — смертельно. Разбито одно орудие, перевернуто другое…

В штабе фронта и 67-й армии уже давно всем очевидно: фашисты нацелились на прибрежный сосняк, на переправы, под корень хотят подсечь наступающих, отрезать их от реки, лишить связи с тылами. Немецкая дальнобойная артиллерия крушит уже не только Невский «пятачок», но и главную полосу прорыва, наши тылы. Тяжелыми снарядами накрыты командные пункты Ленинградского фронта и 67-й армии. Ранены командарм М. П. Духанов и начальник оперативного отдела штаба фронта генерал А. В. Гвоздков.