Ленинград - [13]

«По зову партии, по велению сердца десятки тысяч добровольцев, ополченцев-ленинградцев и тружеников вашего города днем и ночью, под жестокими бомбежками и артобстрелом врага строили оборонительные сооружения, создавали легендарный лужский рубеж, протяженность которого составляла 250 километров.

Мне, как участнику войны, одному из тех, кто был на лужском рубеже, памятно то суровое, наполненное массовым героизмом советских людей время. Мы будем помнить о нем всегда. Мы будем помнить о бесстрашных бойцах и командирах, комиссарах и политруках, коммунистах и комсомольцах, которые первыми поднимались в атаку, шли на смерть во имя жизни».

Огненные километры

Некоторое затишье на фронтах, с разных сторон подступавших к Ленинграду, было, конечно, относительным и коротким. Стотысячная финская армия продвигалась одновременно в трех направлениях — к Петрозаводску, Сортавале и Олонцу. В Прибалтике фашисты расчленили надвое 8-ю армию и 7 августа вышли у Кунды на побережье Финского залива, лишив Таллин, где располагалась главная база Балтийского флота, сухопутной связи со страной. Одновременно предпринимались попытки оттеснить наши войска от города Луги, чтобы и там, а не только под Кингисеппом получить плацдармы на правом берегу реки Луги. Попытки эти стоили фашистам больших потерь, но им не удавалось пробиться даже к главному рубежу обороны, пересекавшему шоссе Псков — Луга: 177-я дивизия, примкнувшие к ней части и артиллерия продолжали изматывать фашистов в предполье, которое по-прежнему было занято не основными силами, а передовыми подразделениями и где не было сколько-нибудь солидных укреплений.

Да, бои не утихали, но это все же была передышка, и Ленинград стремился использовать ее. Днем 24 июля в Смольном, в его историческом Актовом зале, был созван актив — около 700 партийных, советских работников, руководителей предприятий и учреждений, представители командования Северного фронта. Перед собравшимися в числе других выступили А. А. Жданов, К. Е. Ворошилов, А. А. Кузнецов. Речь шла о необходимости все подчинить обороне города.

— Необходимо установить твердый революционный порядок, всемерно укреплять подступы к Ленинграду и сам город, — подчеркивал А. А. Жданов.

На прошедших вслед за тем в районах, на предприятиях и в учреждениях собраниях партийного актива, совещаниях коммунистов и комсомольцев, митингах ленинградцы клялись до последней капли крови защищать родной город, город Ленина, город Октябрьской революции. Еще 23 июля непосредственное руководство строительством оборонительных укреплений на лужском рубеже было передано специальной тройке, в состав которой вошел А. А. Кузнецов. Он же возглавил образованную 24 июля при горкоме и обкоме партии, областном и городском Советах депутатов трудящихся комиссию по оборонительным работам. Меры принимались самые крутые. Трудовую повинность, в частности, распространили на юношей уже не с 16-ти, а с 15-ти лет. За определенными участками лужского рубежа были закреплены постоянные представители райкомов партии, — как правило, первые или вторые секретари, с 28 июля начала выходить «„Ленинградская правда“ на оборонной стройке». Число работавших, как тогда говорили, на окопах, в июле и августе удалось довести до 500 тысяч человек.

Оборонительные работы велись с таким размахом и такими темпами, которые совсем недавно показались бы невозможными даже тем, кто участвовал в стройках первых пятилеток. Это было в немалой степени результатом личных усилий, организаторского таланта второго секретаря Ленинградского горкома партии Алексея Александровича Кузнецова. Его хорошо знали и в городе, и в области. Родом из Боровичей, сын рабочего, свою трудовую деятельность он начинал секретарем волостного, а потом Лужского окружного комитетов комсомола, затем избирался секретарем Смольнинского и Дзержинского райкомов партии в Ленинграде, секретарем обкома партии.

С густой шевелюрой, высокий, худощавый, подтянутый, даже, пожалуй, аскетического склада, внешне хмуроватый, с резкой складкой между темными бровями, он поначалу многих настораживал прямотой, а подчас и резкостью, непримиримостью в суждениях и оценках. Шло это от нравственной силы, убежденности, бескорыстия, внутренней честности, и это понимал каждый. Потом, когда в повседневном общении он раскрывался еще и как добрый товарищ, далекий от злопамятности, внимательный к окружавшим его людям, охотник до веселой шутки, острого словца, уважение к нему обычно перерастало в глубокую симпатию. Памятью он обладал незаурядной, работоспособностью предельной, умел каждого выслушать, был точен, обязателен, помнил и выполнял свои обещания и при всем том отличался завидной энергией, умной, деловой предприимчивостью в самом хорошем смысле этого слова.

По данным на 20 июля, в городе еще оставалось в резерве около 34 тысяч добровольцев, и 25 июля городской комитет партии принял решение создать еще четыре дивизии народного ополчения, названные, по предложению А. А. Жданова и К. Е. Ворошилова, гвардейскими. Название призвано было показать ту меру ответственности, которая ложится на добровольцев. Фактически к комплектованию новых добровольческих подразделений приступили еще 18 июля. 1-я гвардейская дивизия народного ополчения формировалась по преимуществу в Невском и Куйбышевском районах, 2-я — в Свердловском (часть нынешнего Василеостровского), 3-я — в Петроградском, 4-я — в Выборгском районах. В каждую из них входили и подразделения из других районов. Оружия для ополченцев не хватало, горкому партии пришлось даже принять специальное постановление «О приспособлении учебных винтовок и пулеметов в боевое оружие».