Ленинград – Иерусалим с долгой пересадкой - [24]

Ну, а если связного будут брать сразу после выхода из поезда?

Что ж, встречающего он видит первый раз в жизни. А чемодан его попросил подбросить по пути в Ленинград один незнакомый мужчина. Хорошо заплатил. Как выглядел этот мужчина? Пожалуйста, средних лет, среднего роста, рыжеватый, в очках. Такой вежливый гражданин. По какому адресу надо было доставить чемодан? Пожалуйста, можно дать и адрес.

Ну, а если машина чекистов подойдет к парадной дома № 8 вплотную за нашей машиной и чекисты не оставят нам нужной минуты – парни они тренированные, чемодана в руках у них нет, парадное видели – догонят и крышка. И тут у меня была приготовлена изюминка – гвоздь программы.

Я ведь не случайно выбрал именно парадное дома № 8, хотя было еще несколько проходных парадных. Это было роскошное парадное старинного дома с двумя застекленными дверьми. За ними был лифт и не каждый мог сразу увидеть, что за лифтом есть проход во двор. И, самое главное, проход заканчивался дверью, открывающейся внутрь тамбура. Тамбур очень узкий и, если, проскочив в него с чемоданом, быстро закрыть за собой дверь и поставить какую-нибудь распорку между нею и стеной тамбура, то мы получаем ту самую заветную минуту в свое распоряжение. Чем сильнее будут ломиться чекисты в эту дверь вслед за нами, тем меньше шансов, что даже случайный прохожий сможет с другой стороны открыть ее. И они будут терять время, чтобы вскочить в машину и пуститься в объезд. А нам нужна всего минута, шестьдесят секунд. В крайнем случае – девяносто.

Мы с Соломоном скорректировали план, вырубили толстую палку, съездили и примерили ее. Все было тик-так. Правда, в последний момент Гриша Вертлиб, Давид Черноглаз и Бен Товбин выбросили из плана ожидающее на Мойке такси и, вообще, отредактировали план так, что его трудно было узнать, но самое главное – идея с палкой – была сохранена. Все восьмеро должны были принять участие в приеме чемодана.

Быть связным я предложил Пинхасу Шехтману. Это был молодой рабочий парень с сильно развитым чувством национальной гордости. Служа в армии, он кружкой проломил череп солдату из своего отделения, который назвал его жидом.

Как-то в году 67-м или 68-м я познакомился в Публичной библиотеке с высоким плотным кудрявым парнем. Это был блондин с голубыми глазами, и я не сразу сообразил, что он еврей. Будущий архитектор Самуил Моцкин интересовался тем же, чем и я, – ивритом. Мы разговорились. Самуил казался флегматичным и нерешительным парнем, слишком осторожным для своего возраста. Каково же было мое удивление, когда через несколько месяцев знакомства он сказал мне, что летом будет переходить финскую границу – ему нужен попутчик. Я познакомил его с Пинхасом и они стали готовиться вместе.

В одну из суббот, в теплый летний вечер, я провожал их на Финляндском вокзале. Оба они выглядели стопроцентными туристами, с палаткой и рюкзаками за спиной. И их легенда в случае задержания была – «неопытные туристы». Я пожал им руки, пожелал «ни пуха, ни перышка», они сели в вагон и поезд ушел.

На несколько дней я прилип к приемнику, прослушивая радиостанции Израиля, Англии, Германии, Штатов. Но они вернулись сами. В районе Сортавалы они дошли до самой границы, напоролись на забор из колючей проволоки с оттяжками и залегли в нескольких сотнях метрах, изучая распорядок обхода пограничных патрулей. Решили вернуться с ножницами для резки колючей проволоки. Однако и второй блин вышел комом. Пограничники задержали их, оштрафовали и внесли в список подозрительных лиц.

Третьей попытки они не делали.

Помимо безусловной смелости у Пинхаса было еще одно очень важное преимущество: он не знал никого из членов организации.

Предложение Пинхас принял сразу же и поручение выполнил хорошо. В рижском аэропорту Румбула – рядом с местом массового расстрела рижских евреев в декабре 1941 года – его встретил парень, который представился как Рува. Встреча прошла, как было обусловлено: в руках Рувы был нужный журнал, оба не забыли и не перепутали пароль и отзыв.

Когда Пинхаса провожали на вокзал, он был без чемодана. У приехавшего за полчаса до отхода поезда Рувы чемодан был, но он так и увез его к себе домой. А настоящий чемодан подтащил к вагону за минуту до отправки поезда. Это был огромный чемодан, замки которого были забиты гвоздями, чтобы случайно не открылись в пути. Пинхасу внесли чемодан в вагон, сказали «шалом» и поезд тронулся. Теперь оставалась наша часть работы.

В то утро я встал очень рано. Не стал завтракать, взял палку и вышел из дома. Когда я подъехал к месту встречи, Арон Шпильберг был уже на месте. Вскоре подошли остальные и разошлись по своим постам. Я был принимающим. С палкой в руках я встал в парадной дома № 8 за застекленной дверью. Но сектор моего обзора был очень узким, и поэтому на другой стороне улицы Халтурина, напротив парадной, встал Соломон, которого я видел хорошо. Остальные растянулись на расстоянии зрительной связи до первой поперечной улицы, стояли на ней и на Набережной Мойки. Если чекисты начнут объезд, то меня при выходе из последнего проходного двора успеют предупредить. Гриша Вертлиб, которого я познакомил с Пинхасом накануне, встречал его на вокзале.