Ленин жив! Культ Ленина в Советской России - [70]
«„Похороны в субботу, все равно не поспеете, советуем продолжать лечение“. Выбора, следовательно, не было. На самом деле похороны состоялись только в воскресенье, и я вполне мог бы поспеть в Москву. Как это ни кажется невероятным, но меня обманули насчет дня похорон. Заговорщики по-своему правильно рассчитывали, что мне не придет в голову проверять их, а позже можно будет всегда придумать объяснение».[441]
Невозможность своевременного возвращения в Москву вовсе не была главной причиной решения Троцкого продолжить свое путешествие. Он, стоявший во главе вооруженных сил, без труда мог реквизировать для себя экспресс, если опасался сбоев в обычном расписании движения. Возможно было отложить и похороны на день-другой. Однако Троцкий не предпринял ничего.
Отсюда следует единственный вывод: Троцкий намеренно остался вдали от Москвы. Обвиняя Сталина в обмане, он, тем не менее, не обосновал своего отсутствия сколько-нибудь убедительно. Из слов Троцкого становится ясно лишь одно: в дни траура по Ленину он пребывал в глубочайшей депрессии. Когда тифлисское партийное руководство обратилось к нему с просьбой написать заметку о Ленине с тем, чтобы передать текст по телеграфу в Москву, Троцкому не хотелось этого делать: «… у меня была только одна потребность: остаться одному. Я не мог поднять руку к перу». В конце концов он пришел к выводу, что обязан написать хотя бы несколько страниц, и отправление почтового вагона было задержано на полчаса, пока он писал прочувствованную статью «Ленина нет» (она была опубликована в «Правде» и «Известиях» 24 января, когда возобновился регулярный выход газет). В Сухуми депрессия преследовала Троцкого по-прежнему:
«В Сухуми я лежал долгими днями на балконе лицом к морю. Несмотря на январь, ярко и тепло горело в небе солнце. Между балконом и сверкающим морем высились пальмы. Постоянное ощущение повышенной температуры сочеталось с гудящей мыслью о смерти Ленина»[442].
Лев Троцкий, бесспорно, являлся самым почитаемым из тогдашних живых вождей Советской России: имя его сопрягалось с именем Ленина:
«Сочетание этих двух имен входило в разговорную речь, в статьи, в стихи и в частушки»[443].
Однако ему недостало твердости духа почтить память Ленина присутствием на траурном собрании в Сухуми в день похорон вождя. Троцкий слышал салют из артиллерийских орудий «где-то внизу», недвижно лежа у себя на балконе[444]. Друзья и соратники Троцкого ожидали его прибытия в Москву со дня на день. Жена Троцкого вспоминала о письме, полученном ими от сына. Тот находился в Москве и был сильно простужен (температура достигала 40°. Однако же он отправился «в своей не совсем теплой куртке в Колонный зал, чтобы проститься с ним [Лениным] и ждал, ждал с нетерпением нашего приезда. В его письме слышались горькое недоумение и неуверенный упрек»[445]. Подобная реакция была более чем оправдана. В то время как тысячи терпели жестокие лишения, стремясь отдать последний долг почившему вождю, отсутствие Троцкого вполне можно было расценить как демонстрацию неуважения. Многие добирались на похороны в Москву из гораздо более отдаленных мест, нежели Тифлис.
Отсутствие Троцкого удивило западных наблюдателей — в том числе корреспондента газеты «Нью-Йорк Таймс» Уолтера Дюранти, живо описавшего нетерпеливое ожидание его приезда:
«В течение последних трех дней не раз извещали, что Троцкий возвращается с Кавказа, где он находился на лечении. У вокзала постоянно собирались толпы, желавшие его приветствовать; официальные фотографы часами простаивали на морозе перед Колонным залом в надежде заснять появление Троцкого. До последней минуты многие верили, что он непременно приедет. Из толпы то и дело раздавались возгласы „Вот Троцкий!“ или „Троцкий здесь“ — едва только поблизости возникала фигура в шинели, хотя бы отдаленно напоминавшая собой наркома по военным делам»[446].
Отказ Троцкого вернуться в Москву был ошибочным шагом прежде всего по политическим соображениям. Неделя траурных собраний и похоронного церемониала стала критическим, переломным моментом — и всякий, кто сколько-нибудь обладал политическим чутьем, должен был это предвидеть. Люди, правившие страной от имени Ленина на протяжении года с лишним, неожиданно явились перед народом. Наступила та самая минута, когда перед глазами встревоженных граждан следовало предстать единому, сплоченному руководству.
Именно в этом и заключалась главная причина того, что смерть вождя породила громадный поток ленинианы, а также ознаменовала собой колоссальный расцвет ленинского культа. В траурные дни сложились или были учреждены основные культовые институты. В то же самое время «новые» руководители произносили речи, выносили, вносили и вновь выносили гроб с телом вождя, стояли в почетном карауле и опять выступали с речами. Среди них не было только Троцкого, столь известного всем и каждому:
«Боже мой! — воскликнул французский корреспондент Роллен. — Упустить такую возможность! Ахилл, удалившийся к себе в палатку… Если бы он прибыл в Москву… все смотрели бы только на него»[447].
В отсутствие Троцкого, роль главного плакальщика (несомненно, искренне) играл Зиновьев, хотя позднее раболепные историографы выдвинули на передний план фигуру Сталина
Что же означает понятие женщина-фараон? Каким образом стал возможен подобный феномен? В результате каких событий женщина могла занять египетский престол в качестве владыки верхнего и Нижнего Египта, а значит, обладать безграничной властью? Нужно ли рассматривать подобное явление как нечто совершенно эксклюзивное и воспринимать его как каприз, случайность хода истории или это проявление законного права женщин, реализованное лишь немногими из них? В книге затронут не только кульминационный момент прихода женщины к власти, но и то, благодаря чему стало возможным подобное изменение в ее судьбе, как долго этим женщинам удавалось удержаться на престоле, что думали об этом сами египтяне, и не являлось ли наличие женщины-фараона противоречием давним законам и традициям.
От издателя Очевидным достоинством этой книги является высокая степень достоверности анализа ряда важнейших событий двух войн - Первой мировой и Великой Отечественной, основанного на данных историко-архивных документов. На примере 227-го пехотного Епифанского полка (1914-1917 гг.) приводятся подлинные документы о порядке прохождения службы в царской армии, дисциплинарной практике, оформлении очередных званий, наград, ранений и пр. Учитывая, что история Великой Отечественной войны, к сожаления, до сих пор в значительной степени малодостоверна, автор, отбросив идеологические подгонки, искажения и мифы партаппарата советского периода, сумел объективно, на основе архивных документов, проанализировать такие заметные события Великой Отечественной войны, как: Нарофоминский прорыв немцев, гибель командарма-33 М.Г.Ефремова, Ржевско-Вяземские операции (в том числе "Марс"), Курская битва и Прохоровское сражение, ошибки при штурме Зееловских высот и проведении всей Берлинской операции, причины неоправданно огромных безвозвратных потерь армии.
“Последнему поколению иностранных журналистов в СССР повезло больше предшественников, — пишет Дэвид Ремник в книге “Могила Ленина” (1993 г.). — Мы стали свидетелями триумфальных событий в веке, полном трагедий. Более того, мы могли описывать эти события, говорить с их участниками, знаменитыми и рядовыми, почти не боясь ненароком испортить кому-то жизнь”. Так Ремник вспоминает о времени, проведенном в Советском Союзе и России в 1988–1991 гг. в качестве московского корреспондента The Washington Post. В книге, посвященной краху огромной империи и насыщенной разнообразными документальными свидетельствами, он прежде всего всматривается в людей и создает живые портреты участников переломных событий — консерваторов, защитников режима и борцов с ним, диссидентов, либералов, демократических активистов.
Книга посвящена деятельности императора Николая II в канун и в ходе событий Февральской революции 1917 г. На конкретных примерах дан анализ состояния политической системы Российской империи и русской армии перед Февралем, показан процесс созревания предпосылок переворота, прослеживается реакция царя на захват власти оппозиционными и революционными силами, подробно рассмотрены обстоятельства отречения Николая II от престола и крушения монархической государственности в России.Книга предназначена для специалистов и всех интересующихся политической историей России.
К трехсотлетию воссоединения Украины с Россией.
В книгу выдающегося русского ученого с мировым именем, врача, общественного деятеля, публициста, писателя, участника русско-японской, Великой (Первой мировой) войн, члена Особой комиссии при Главнокомандующем Вооруженными силами Юга России по расследованию злодеяний большевиков Н. В. Краинского (1869-1951) вошли его воспоминания, основанные на дневниковых записях. Лишь однажды изданная в Белграде (без указания года), книга уже давно стала библиографической редкостью.Это одно из самых правдивых и объективных описаний трагического отрывка истории России (1917-1920).Кроме того, в «Приложение» вошли статьи, которые имеют и остросовременное звучание.
В этой книге исследователи из США, Франции, Германии и Великобритании рассматривают ГУЛАГ как особый исторический и культурный феномен. Советская лагерная система предстает в большом разнообразии ее конкретных проявлений и сопоставляется с подобными системами разных стран и эпох – от Индии и Африки в XIX столетии до Германии и Северной Кореи в XX веке. Читатели смогут ознакомиться с историями заключенных и охранников, узнают, как была организована система распределения продовольствия, окунутся в визуальную историю лагерей и убедятся в том, что ГУЛАГ имеет не только глубокие исторические истоки и множественные типологические параллели, но и долгосрочные последствия.