Ленин жив! Культ Ленина в Советской России - [6]

Христу — пойдя на мученическую смерть, нередко уготованную князьям. Святой князь, подобно многим другим в святцах, не был бессмертным, однако оставался вечно живым покровителем России. «В этом смысле, после смерти святые князья выполняли ту же функцию, что и при жизни, — заботились о стране и о своих подданных, оказывали им помощь и содействие. Эта роль, однако, возлагалась на них только потому, что смертью своей они делались сопричастными страстям Господним (а это возможно лишь для князей); они принимают смерть добровольно, с готовностью — смерть, которая суждена им как князьям; и благодаря этой готовности способны оставаться князьями и после смерти на веки вечные»[13]. С этой точки зрения, политическое убийство носит жертвенный характер: погибший делается святым мучеником. Так, после дворцового переворота в 1801 г. возник местный культ убитого императора Павла I, когда почитатели приходили поклоняться его останкам[14]. Подобная традиция может объяснить волну стихийной народной симпатии к Ленину, раненому при покушении на него в 1918 г.; данный инцидент, несомненно, способствовал ускоренному развитию его культа.

Народ и царь-батюшка

После того, как в XIII–XVI вв. русские земли объединились вокруг Великого княжества Московского, а в 1547 г. князь Иван Грозный принял титул царя (от латинского «цезарь»), культ святых князей-страстотепцев постепенно трансформировался в миф о царе — мирском правителе и одновременно Божьем помазаннике. Русская концепция царя отмечена влиянием византийского мыслителя VI в. Агапита, утверждавшего, что император — греховный, как все смертные, — наделен вместе с тем властью, которая уподобляет его Богу:

«Хотя телесно император ничем не отличается от всех прочих, в отправлении своей власти он подобен Богу, всемогущему Господу, стоящему над всеми людьми… Следственно, — да не впадет он как Бог в гнев или раздражение; как человек, да не возгордится»[15].

Российские монархи XVI в. усиленно подчеркивали свое божественное предназначение, взваливая на себя дополнительное бремя посредничества между своими подданными и Богом. Вплоть до конца XVII-го столетия цари проводили много времени за молитвой, посещали монастыри и принимали участие в других религиозных ритуалах, вне зависимости от собственных религиозных убеждений.

В эпоху Петра Великого положение разительно переменилось. Сделавшись не просто царем, но «Императором», он, наряду со старинной одеждой и бородами, которые носила русские цари и бояре, совершенно изгнал из обихода религиозные ритуалы, отнимавшие так много времени у его предшественников. С восшествия на трон Петра I и до отречения Николая II в марте 1917 г., русские правители внешним обликом, а во многом и поведением, напоминали скорее западноевропейских. Большинство русских монархов были воспитаны в религиозном духе, однако, несмотря на господствовавший при дворе строгий этикет, придворная жизнь была по большей части светской по сути. Важные события в жизни императорской семьи — рождения, коронации, тезоименитства, похороны — отмечались с величайшей пышностью торжественно и всенародно.

Несмотря на обмирщение монархии после Петра, народ по-прежнему держался за допетровские представления о правителе. Для широких масс царь оставался (по крайней мере, до 1905 г.) добросердечным «батюшкой», близким к Богу, непосредственно связанным божественными узами с каждым из своих подданных. Советские историки именуют подобные взгляды «наивным монархизмом»[16]. Для полного уяснения политических убеждений сторонников императорской власти среди крестьян нам явно недостает письменно зафиксированных свидетельств. Однако крестьянские прошения, пословицы, сказки, наряду с бунтарскими лозунгами, наглядно демонстрируют присущее народу стойкое убеждение в том, что добрый царь только и мечтает отдать крестьянам самое нужное им — землю, но царские чиновники и помещики мешают ему осуществить свою волю. «Царь помилует, царь пожалует», — гласила известная поговорка. Даже после отмены крепостного права в 1861 г., крестьяне, привязанные к сельской общине и вынужденные платить владельцу за землю, ими обрабатываемую, изливали свой гнев на помещиков и чиновников, но не на императора, который подписал манифест об освобождении[17]. Они верили, что царь действительно собирался дать им свободу и землю. Некоторые не страшились открыто бунтовать, другие обращались с прошениями к самому царю. И тех, и других ожидало неминуемое наказание, однако вера в доброго царя, который — стоит ему только узнать о злой доле крестьян — немедленно восстановит справедливость, не умирала.

Если царь так не поступал, существовало два объяснения: либо его обманывали советники и дворяне, либо он не настоящий царь, а самозванец.

Во время пугачевского бунта 1773–1775 гг. одна восьмая часть российского населения (крестьяне, казаки, рудокопы, рабочие, представители кочевых племен) поднялись с оружием на своих хозяев в интересах «настоящего царя», самозванца, выдававшего себя за Петра III. Главарь восстания на самом деле был казаком по имени Емельян Пугачев. Петр III был убит во время дворцового переворота, вдохновленного его супругой, императрицей Екатериной (Великой), одиннадцатью годами ранее. Называя себя Петром, Пугачев освобождал крестьян от крепостной зависимости и давал им то, чего они больше всего желали: