Ленин. «Сим победиши» - [57]
С началом НЭПа мы отступили на один шаг назад — к госкапитализму, то есть к концессиям, аренде госпредприятий и т.п. Что касается взаимоотношений с деревней, то думали, что после отмены продразверстки они будут строиться на основе товарообмена, а он «предполагал, — пишет Ленин, — (пусть молча предполагал, но все же предполагал) некий непосредственный переход без торговли, шаг за шагом к социалистическому продуктообмену»358.
Но и с товарообменом ничего путного не получилось. Разрушенная войной промышленность не смогла обеспечить необходимого количества товаров, и сама «жизнь, — отмечает Ленин, — сорвала товарообмен и поставила на его место куплю-продажу». Вот и надо теперь решать главный вопрос: идти вперед «на почве рынка, торговли или против этой почвы?», а говоря проще, со всей массой крестьянства или против него?359
Сразу заметим, что для Ленина такой дилеммы не существовало. Октябрьская революция победила как народная, рабоче-крестьянская. И гражданскую войну Советская республика смогла выиграть только потому, что большинство крестьянства, при всех его колебаниях, поддержало советскую власть против Колчака, Деникина, Юденича и других. И еще в 1919 году, на VIII съезде РКП(б), Ленин твердо заявил, что употребление насилия по отношению ко всей крестьянской массе может принести лишь «величайший вред» и будет «таким идиотизмом, таким тупоумием и такой гибелью дела, что сознательно так работать могут только провокаторы... Действовать здесь насилием, значит погубить все дело»360.
Задавались на Московской губпартконференции и такие вопросы: «"Где границы отступления?"... До каких пор мы можем отступать? ...Этот вопрос, — отвечал Ленин, — неправильно поставлен, потому что только дальнейшее проведение в жизнь нашего поворота может дать материал для ответа на него».
А «отступать будем до тех пор, пока не научимся, не приготовимся перейти в прочное наступление. Ничего больше на это ответить нельзя... Надо браться за конкретную работу. Надо внимательно рассмотреть конкретные условия, положение, надо определить, за что можно уцепиться, — за речку, за гору, за болото, за ту или иную станцию, потому что, только когда мы сможем за что-нибудь уцепиться, можно будет переходить к наступлению. И не надо предаваться унынию...»361
В последующие дни наступивших октябрьских праздников Ленин выступает на собрании рабочих Прохоровской мануфактуры, и собрании рабочих завода «Каучук» (6 ноября), и на собрании рабочих, красноармейцев и молодежи Хамовнического района Москвы, и собрании рабочих завода «Динамо», а вечером 7-го присутствует на торжественном концерте в Большом театре.
А далее опять непрерывная череда встреч, бесед, заседаний. 8-го участвует в заседании Политбюро, 10-го председательствует на Совнаркоме, 11го — на СНК и СТО, 15-го — Совнарком, 17-го — опять Политбюро, 18-го сразу три заседания — Политбюро, СНК и СТО, 22-го — СНК, 24-го — Политбюро, 25-го — СТО, 26-го — Политбюро, 29-го — Совнарком. В повестках дня этих заседаний по 20-30 вопросов, каждый из которых требует напряженного внимания362.
Немудрено, что к концу месяца Владимир Ильич вынужден был вновь обратиться за советом к врачу. Федор Александрович Гетье пишет: «Ленин обратился ко мне за советом по поводу какого-то странного состояния, испытываемого им. По его словам, однажды проснувшись, он почувствовал себя не так, как всегда: голова была несвежая, его не тянуло к работе. А работа, дававшаяся раньше легко, требовала от него напряжения внимания и соображения, чувствовалась какая-то общая вялость, апатия... Он попробовал прибегнуть к испытанному средству, к которому прибегал раньше, когда чувствовал себя утомленным — к охоте. Но и охота не освежила его. Это смутило его...»
Незадолго перед тем Ленин получил информацию о том, что Павел Борисович Аксельрод, перед умом и эрудицией которого в давние годы Владимир Ильич преклонялся, заболел настолько, что стал совершенно неспособен даже к писанию статей. И вот теперь, пишет Гетье, Ленину «пришла мысль об Аксельроде, что он, подобно последнему, становился неработоспособным»363.
Федор Александрович успокоил его: хотя симптомы болезни несколько видоизменились, все дело по-прежнему в крайнем переутомлении. Диагноз доложили Политбюро, и 3 декабря состоялось решение о предоставлении Ленину десятидневного отпуска между 2 и 17 декабря.
6-го, уезжая в Горки, Владимир Ильич пишет Горькому: «Устал дьявольски. Бессонница. Еду лечиться». А вдогонку ему, 8-го, едет новое постановление Политбюро: «Признать необходимым соблюдение абсолютного покоя для т. Ленина и запретить его секретариату посылку ему каких бы то ни было бумаг, с тем чтобы т. Ленин смог выступить с короткой (хотя бы с получасовой) речью на съезде Советов»364.
До конца отпуска оставался один день, и 16 декабря Владимир Ильич пишет в Политбюро: «Прошу продлить мне отпуск, согласно заключению врача на срок до 2-х недель (в зависимости от хода лечения)... На съезде Советов сделаю краткий доклад, согласно решению Политбюро»
