Ленин. «Сим победиши» - [40]

Мое впечатление, что НКюст относится к этому вопросу чисто формально, т.е. в корне неправильно». Необходимо: «1) поставить это дело на суд; 2) добиться ошельмования виновных и в прессе и строгим наказанием». И еще: «обязательно этой осенью и зимой 1921-22 гг. поставить на суд в Москве 4-6 дел о московской волоките, подобрав случая "поярче" и сделав из каждого суда политическое дело...»239.

Особенно строго, с передачей дел в Ревтрибунал, необходимо судить чиновников, не реагирующих на жалобы, поступающие от рабочих и крестьян, добиваясь того, чтобы «суд по делу о волоките был наиболее торжественный, воспитательный и приговор достаточно внушителен»240.

Были, конечно, среди старых чиновников и явные саботажники, которые, как говорил Ленин, «делают нам гадости», которые «думают, что спасают культуру, подготовляя большевиков к падению, которые знают канцелярское дело в 100 раз лучше, чем мы». И коммунисты должны не хныкать или рассказывать анекдоты о «совбурах», а бороться, воевать с ними «по всем правилам искусства»241.

Дело осложнялось тем, что во главе многих повинных в бюрократизме и волоките учреждений и ведомств стояли не старые чиновники, а известные коммунисты, заслуженные герои Гражданской войны, коих никак нельзя было заподозрить в саботаже. Это были те, о которых Ленин в октябре 1921 года писал, что это «"чиновники" с пышным советским титулом, ни черта не понимающие, не знающие дела, лишь подписывающие бумажки...»242. Как быть с ними?

Ответ на этот вопрос Ленин дал в связи с «делом о плугах Фаулера».

Разговоры о производстве автоплугов системы Фаулера начались еще летом 1920 года. Но «чрезвычайная тройка», созданная для этого в отделе металлов ВСНХ, целый год занималась перепиской с различными ведомствами и подготовкой доклада по данному вопросу.

В октябре 1921 года по предложению Ленина СТО принимает постановление о ликвидации «чрезвычайной тройки» и необходимости расследования Наркомюстом причин волокиты. Однако спустя почти два месяца Владимир Ильич получает письма из ВСНХ (от Богданова) и из Наркомзема (от Осинского), в которых они, ссылаясь на «объективные» причины, и в особенности на прежние заслуги ответработников, причастных к этому делу, решительно возражали против привлечения их к ответственности243.

Ленин посчитал эти ответы достаточным поводом для того, чтобы преподать урок новой «кадровой политики». 23 декабря 1921 года он пишет председателю ВСНХ Петру Алексеевичу Богданову:

«Считаю решительно и принципиально неправильным все Ваши рассуждения насчет дела о плугах Фаулера... Надо не бояться суда (суд у нас пролетарский) и гласности, а тащить волокиту на суд гласности... Можете Вы отрицаете его пользу? его общественное значение, в 1000 раз большее, чем келейно-партийно-цекистски-идиотское притушение поганого дела о поганой волоките без гласности?

Вы архинеправы принципиально. Мы не умеем гласно судить за поганую волокиту: за это нас всех и Наркомюст сугубо надо вешать на вонючих веревках. И я еще не потерял надежды, что нас когда-нибудь за это поделом повесят.

Ежели Вы думаете, что в РСФСР не найдется одного умного обвинителя и трех умных судей, действительно умных (не торопыг, не крикунов, не фразеров), то я Вас обвиняю еще в пессимизме насчет Советской власти.

...Почему не возможен приговор типа примерно такого:

Придавая исключительное значение гласному суду по делам о волоките, выносим на этот раз мягчайший приговор ввиду исключительно редкой добросовестности обвиняемых, предупреждая при сем, что впредь будем карать за волокиту и святеньких, но безруких болванов (суд, пожалуй, повежливее выразится), ибо нам, РСФСР, нужна не святость, а умение вести дело... Впредь будем сажать за это профсоюзовскую и коммунистическую сволочь (суд, пожалуй, помягче выразится) в тюрьму беспощадно»244.

Московский военный трибунал предъявил по этому делу ряду работников ВСНХ и Наркомзема обвинение в неисполнении возложенных на них обязанностей. Но, учитывая заслуги этих товарищей, в противовес тому, о чем писал Ленин, постановил наказанию их не подвергать. И только решением СТО Президиуму ВСНХ и коллегии Накромзема было поставлено на вид за недостаточно серьезное отношение к производству автоплугов245. Так что до «вонючих веревок» дело не дошло.

Ленин понимал, что дело не только в плохих или хороших чиновниках, но и в той системе сверхцентрализации властных функций государства, которые сложились в годы Гражданской войны. В этой связи он писал, что особенно «зло бюрократизма, естественно, концентрируется в центре; Москва не может не быть в этом отношении худшим городом и вообще наихудшим "местом" в республике»246.

Теперь, не ломая управленческих структур, необходимо было постепенно сужать круг вопросов, которые подлежали компетенции центра. И прежде всего отказаться от дурной привычки, снимая с себя ответственность, тащить всё и вся на утверждение самого Ленина, Совнаркома, Политбюро.

19 сентября 1921 года Владимир Ильич пишет в Наркомпрод Н.П. Брюханову: «Мне думается, что неправильно давать все подобные телеграммы на подпись мне. Надо — может быть, постепенно, но все же переходить и