Ленин. «Сим победиши» - [206]

Но и до этого он был выведен за рамки сугубо московской инициативы. В авторизованной биографии Л.Б. Каменева в словаре Гранат написано: «Во время своей болезни В.И. [Ленин] передал К[аменеву] свой личный архив, из которого впоследствии вырос и развернулся Институт В.И. Ленина, директором которого состоит К[аменев]»77.

То, что в перечне документов, переданных Каменеву Куйбышевым, помимо письма о Госплане, фигурирует «Письмо к съезду», бесспорно. Это, наверняка, записи от 23 и 24 декабря и, видимо, 25 и 26 декабря. Не хватает лишь добавления от 4 января 1923 года, в котором Ленин предлагает переместить Сталина с должности генсека.

Так что в июне о записи добавления от 4 января из состава Политбюро знали, вероятно, лишь трое: Зиновьев, Каменев, Бухарин. Но основная часть «Письма к съезду» уже тогда была известна всем членам Политбюро и президиума ЦКК. Об этом свидетельствует документ, хранившийся в архиве Троцкого и опубликованный Ю. Фельштинским в 1988 году. И озаглавлен он так: «Сводка замечаний членов Политбюро и президиума ЦКК к предложению тов. Зиновьева о публиковании "Завещания Ленина"»78.

Ряд исследователей полагает, что заголовок этот явно ошибочен и речь идет лишь об обсуждении ленинского «письма о Госплане». Но В.А. Сахаров все-таки прав: хотя в «письме о Госплане» и присутствуют некоторые элементы характеристики Троцкого, Пятакова и Кржижановского, такой сумятицы этот документ вызвать никак не мог. Обсуждали, вероятнее всего, именно основную часть ленинского «Письма к съезду».

Вот эта «Сводка замечаний членов Политбюро и президиума ЦКК»:

Троцкий: «Я думаю, что эту статью нужно опубликовать, если нет каких-либо формальных причин, препятствующих этому.

Есть ли какая-нибудь разница в передаче (в условиях передачи) этой статьи и других (о кооперации, о Суханове)»[?]

Каменев: «Печатать нельзя: это несказанная речь на П/Бюро. Не больше. Личная характеристика — основа и содержание статьи». То есть он, возможно, хочет подчеркнуть, что это — сугубо личное мнение Ильича, вполне уместное лишь для заседания Политбюро.

Зиновьев: «Н.К. [Крупская] тоже держалась того мнения, что следует передать только в ЦК. О публикации я не спрашивал. Ибо думал (и думаю), что это исключено. Можно этот вопрос задать. В условиях передачи разницы не было. Только эта запись (о Госплане) передана мне позже — несколько дней тому назад». Иными словами, обсуждаемый документ передан Крупской до «письма о Госплане».

Сталин: «Полагаю, что нет необходимости печатать, тем более что санкции на напечатание от Ильича не имеется».

Томский уточняет постановку вопроса: «А предложение тов. Зиновьева — только ознакомить членов ЦК. Не публиковать, ибо из широкой публики никто тут ничего не поймет».

Сольц (ЦКК): «Эта заметка В.И. имела в виду не широкую публику, а ЦЕКА и потому так много места уделено характеристике лиц. Ничего подобного в статье о кооперации нет. Печатать не следует».

«Т.т. Бухарин, Рудзутак, Молотов и Куйбышев — за предложение тов. Зиновьева». Данную «сводку» составила Словатинская. Когда — неизвестно, но само обсуждение, судя по реплике Зиновьева, получившего «письмо о Госплане» 2 июня, происходило числа четвертого79.

Вся эта история с ленинскими диктовками выплыла на свет в июле 1923 года в связи с конфликтом, разгоревшимся вокруг «Правды». 12 июля газета опубликовала статью Троцкого «Водка, церковь, кинематограф».

В тот же день Политбюро приняло решение, обязывавшее редакцию «воздержаться от помещения в "Правде" дискуссионных статей по вопросу о продаже водки». Поскольку Бухарин был уже в Кисловодске, с ответным заявлением выступил Е.А. Преображенский.

«Никакое новое решение, — написал он, — в направлении возврата к продаже водки не может быть проведено без всестороннего и публичного обсуждения вопроса и без твердого большинства в партии за эту меру. Поэтому, не касаясь вопроса по существу (я лично против продажи водки), я нахожу совершенно ошибочным решение Политбюро от 12.VII и прошу об его отмене».

Это заявление Политбюро (Сталин, Каменев, Рудзутак) рассмотрело 27 июля и, признав его «недопустимым по тону и непозволительным по содержанию», освободило Преображенского от работы в «Правде» и утвердило временную редколлегию в составе Радека, Бубнова, Лозовского, Лядова, Н.Н. Попова и Ярославского, даже не посоветовавшись об этом с главным редактором Бухариным. В письме Зиновьеву в Кисловодск, рассказывая о работе Политбюро, Сталин упомянул о конфликте с Преображенским, о необходимости изменения редколлегии и закончил: «Поцелуйте за меня Бухашку в нос»80.

Но Николай Иванович шутки не принял, а послал гневное письмо Каменеву: «Так швыряться людьми нельзя, даже если они неправы... Владимира Ильича-то нет все же. Перестанут верить. Двадцать раз надо было переговорить... Невредно бы, Каменюга, иногда сообщать кое-что о делах, а также быть немного храбрее»81.

О событиях в «Правде» Бухарин узнал из письма Марии Ильиничны, которая буквально молила о помощи: «Только вы, — писала она, — можете спасти положение. Ради бога, Н.И., дорогой, придумайте что-нибудь, чтобы не дать им хозяйничать... Ждем от Вас каких-нибудь шагов в этом направлении». А на обороте листа она приписала: «С Ильичем по-прежнему хорошо, даже, пожалуй, лучше»