Ошалев, ВИ сначала отпрыгивает от него – а потом понимает, что это – рыба, с ужасом смотрит на нее, поднимает голову, чтобы сообщить товарищам о своем удивительном открытии – рыба! Ко мне! Сама! Заползла!
Он видит:
Сосипатыч, проснувшийся, конечно, тоже с расширенными зрачками смотрит на все это, не понимая, что происходит, и должен ли он как-то вмешаться, и может ли как-то помочь.
И Строганов – уже рыдающий, стонущий, захлебывающийся от смеха.
ВИ смотрит на костер, на Сосипатыча, на Строганова, на реку, на удочки, на вихляющуюся рыбину, на усыпанное, наверное, звездами небо – и только тут, наконец, возвращается в явь, соображает – что разыграли, что рыба – просто рыба, не какое-то сверхъестественное существо, сломавшее все его представления о мире, всю ламарковскую лестницу, всю дарвиновскую эволюцию, весь марксовский атеизм, все намерения познать природу; что самые умные ученики, да, ведут себя иногда глупо, дурачатся, но что мир по-прежнему познаваемый – и смешной, и сулит всякому, кто увидит его несуразность, бесконечное количество возможностей.
Звезды в этот момент вспыхивают и сияют так ослепительно, что на миг становится так светло, как днем; встает стена света.
ВИ запускает большие пальцы под мышки, закрывает глаза – и начинает хохотать – отбросившись назад, потом согнувшись пополам туда-сюда, туда-сюда – заливисто заразительно ярко раскатисто как колокольчик.
Хахахахахаа-хахахахахаха-хахахахаха.
