Ленин и Сталин в творчестве народов СССР - [8]

— Здравствуйте, товарищи.

— Здравствуй.

— Ну, как?

— Да ничего… Сходственно.

— Беспартийные?

— До смерти Ленина в беспартийных ходили, а теперь в коммунистах. Ленинцы.

Ленину это по сердцу маслом.

— А в работе задержки нет?

— А товаров много выпускаете?

И начал, и начал вопросами донимать.

— Да скоро с мирным временем сравняемся.

— Ну, работайте, работайте, в час добрый, а пока прощевайте.

«Тут ладно, — думает Ленин по дороге в мавзолей, — теперь только мужиков проведать, узнать про их житье-бытье!»

На третью ночь Ленин встал раньше: ведь дойти до станции, да дорога, да еще, пожалуй, от глухой станции до деревни пешком итти придется.

В деревню он поехал в какую похуже, чтобы наглядней было. В одной избушке огонек светился. Пошел Ленин.

— Можно отдохнуть у вас?

— Заходи.

Входит Ленин и диву дается. Икон нет. Красные плакаты везде. Портреты. Ленин нарочито спрашивает:

— Вы что же, некрещеные?

— Мы, товарищ, в гражданах состоим, а в нашем доме читальня, а это вот — уголок Ленина.

«И тут помнят меня», — думает Ленин. — Ну, а как житье-то мужицкое?

— Да не так, чтоб уж очень, а все-таки вроде как налаживается.

Вышел Ленин из избы радостный, в мавзолей лег успокоенный, спит вот уже много дней после своих странствований.

Теперь уже наверно скоро проснется.

Вот радость-то будет!

Ни словами не расскажешь, ни чернилами не опишешь.

Сказка записана в б. Вятской губернии. Составлена не ранее 1925 г.

В. Гусев. Десятилетие [2]

Мальчишки пятнадцатилетние мы.

Мы плакали, слез своих не скрывая.

Мы шли, невзирая на скрежет зимы,

Шапчонки поломанные срывая.

Мальчишки! Мы в смертных боях не дрались,

Когда грохотала восстаньем Тверская,

Мы провожали капитализм,

Бумажного змея в простор запуская.

Питалась республика нищим пайком,

Сражаясь с врагом, потрясая столетья,

Но в пламени,

  в грохоте

Предсовнарком

Думал о нас,

  о грядущем, о детях.

Не знало уже поколенье мое

Прежней безвыходности тяжелой.

Кончились бои —

  и на месте боев

Прежде всего учреждались школы.

Мальчишки! Мы плакали в поздний час,

Шагая в Колонный во мгле вечерней.

Ильич!

  Он с отрочества для нас

Был жизни лучшим обозначеньем.

И вот он лежал,

  и на хорах струна.

Билась, невиданным горем томима.

И тишина,

    тишина,

        тишина,

Как туча,

    как дым,

        проползла над миром.

Но сквозь это безмолвие и эту печаль,

Сквозь тихий и траурный плач оркестра,

Иосиф Сталин, друг Ильича,

Взошел на трибуну земли и съезда.

Сжимаемый горем, готовый к бою,

Взглянув на печальные наши поля,

Сталин поклялся клятвой такою,

Какой никогда не слыхала земля.

Она пронеслась над планетой старой,

Она прогремела над ней вперекат,

Как первый отблеск кузнецкой стали,

Как первый залп мировых баррикад.

И в ней, в этом плане побед и боев,

Снова возник перед нами Ленин,

И смысл нашей жизни,

        и темп,

          и все, —

Как прежде — единственное направление.

Рыдали философы с древних пор,

Что жизнь — это миг,

  что напрасны дерзанья,

Что человек —

       это так, —

          метеор,

Мелькнет, не влияя на мирозданье.

И вот десять лет прошумели — миг!

Победно колышутся наши знамена.

На мирозданье — не знаю,

        на мир —

Мы повлияли определенно.

Такое успели пройти расстояние,

Такие сумели дела прокрутить —

Не только выучиться,

       но знанья

В Магнитку,

    в Кузнецк,

        в Днепрострой

            воплотить.

Взгляните:

  комбайны сбирают жатву,

Скользят самолеты, подобно лучу,

И в каждом моторе грохочет клятва,

Сталиным данная Ильичу.

Да! Мы изменим планеты вид,

Мы землю выведем из тумана, —

Недаром и слава о нас гремит

От Тихого Дона

    до Тихого океана.

Но нынче мы прежнею скорбью томимы,

Нынче охвачены прежней тоской.

И музыка всех композиторов мира

Не в силах выразить нашу скорбь.

Печальной колонной, плечо к плечу,

Идем мы,

  а грусть все сильнее, шире.

Ведь нынче бы нашему Ильичу

Было всего шестьдесят четыре.

Взглянул бы на нас наш любимый старик,

Прищурил бы глаз, похвалил за работу.

Но ветер гремит,

    мавзолей стоит,

И мчат боевые над ним самолеты.

Страна! Ты становишься шире в плечах.

Ты многие прежние звезды затмила.

И снова Сталин, друг Ильича,

Идет на трибуну съезда и мира.

Он скажет:

  — Мы сделали с вами — много,

Но это лишь первые наши шаги. —

И он нам укажет такую дорогу,

Что взвоют от ненависти враги.

На теле земли набухают войны,

Империи мчатся в огонь и тьму.

Так почему же мы так спокойны?

Врагов не пугаемся, почему?

Потому, что мы знаем свое направленье,

Потому, что врагов мы сумеем отбить,

Потому, что сейчас говорить, о Ленине, —

Это значит о Сталине говорить.

А. Безыменский. Партбилет № 224332

Весь мир грабастают рабочие ручищи,

Всю землю щупают — в руках чего-то нет…

— Скажи мне, Партия, скажи, чего ты ищешь?

И голос скорбный мне ответил:

  — Партбилет…

Один лишь маленький… А сердце задрожало,

И в сердце вздрогнула последняя тропа.

Вчера я только лишь в руках его держала,

Но смерть ударила — и партбилет упал.

— Эй, пролетарии! Во все стучите двери!

Неужли нет его, и смерть уж так права?..

Один лишь маленький, один билет потерян,

А в теле Партии зияющий провал…

Я слушал Партию и боль ее почуял,

Но сталью мускулов наполнилась рука.

— Ей, слышишь, Партия? Тебе! Тебе кричу я!

Тебя приветствует рабочий от станка.