Лекции по психоаналитической психиатрии - [14]

Фрейд и Брейер в своих исследованиях сформулировали существенные положения. Они утверждали, что истерия — болезнь, вызванная прошлыми переживаниями. Симптомы возникают вследствие неприятных или болезненных переживаний, на которые пациент не смог адекватно отреагировать в момент их возникновения. Из-за неспособности дать выход переживаниям или

ассимилировать их пациент попытался «оттолкнуть» переживания от осознания. Но в результате просто «вытеснил» эпизод с соответствующими чувствами в бессознательное. Если описывать ситуацию по-другому, у пациента возникло побуждение сделать что-то, но иное побуждение воспрепятствовало действию. Антагонистические силы вступили в конфликт. Действие не осуществилось, оно подверглось вытеснению, а вместо действия появился симптом.

Симптом мог бы и не сформироваться, если бы индивид преуспел в удержании своих побуждений вытесненными, как он изначально хотел. Действие с сопутствующими чувствами или эмоциями, однако, не осталось вытесненным. Вместо этого оно упорствовало и, подобно призраку, стремилось к появлению, добившись наконец возвращения в сознание, но не прямым, а окольным путем. Чувства, или аффекты, связанные с первоначальным действием, размещаются в какой-то части тела. Если они размещаются в голове, возникают головные боли, если в руке — развивается неврит. Такие трансформации психических чувств в соматические симптомы Брейер и Фрейд обозначили как «истерические конверсионные симптомы».

Хорошую иллюстрацию представляет случай со служащим, которого сильно оскорбил хозяин. Он возненавидел хозяина и много раз хотел его убить. Но от хозяина зависело положение и само существование служащего, и желание не могло быть выполнено. Вскоре после происшествия у служащего возникла невралгия лицевого нерва. Он долгое время безрезультатно лечился и наконец был направлен к психоаналитику. Как только оскорбительный эпизод стал предметом анализа и обсуждения, боль исчезла. Пациент, по его словам, настолько вышел из себя в момент оскорбления, что легче было бы выдержать тысячу пощечин. Иначе говоря, пациент превратил чувство оскорбления в определенное физическое чувство. Боль, естественно, сконцентрировалась в области лица, чему соответствовал поставленный диагноз.

В прежние годы, как вы помните, вам рассказывали, что истерию можно диагностировать только при наличии определенных симптомов. В случаях выраженной истерии предполагалось, например, обнаружение симптома, названного Шарко «истерическая дуга», т. е. пациентка занимала положение, при котором только голова и пятки касались кровати. Я не встречал такой симптом многие годы, но в старых учебниках о нем говорится как о характерном проявлении «большой» истерии. С точки зрения психоанализа истерическая дуга представляет собой бессознательное сопротивление коитусу, подразумевающему противоположное положение тела.

Характерным для истерии считались также другие симптомы. В прошлом невропатологи, чтобы диагностировать истерию, всегда должны были обнаружить отсутствие чувствительности глотки или роговицы. Не важно, что пациентка могла жаловаться на множество других истерических симптомов; если она реагировала на раздражение глотки и роговицы, диагноз «истерия» не ставился. Рано или поздно пациентка замечала разочарование врача нормальной реакцией на раздражение глотки и роговицы. Чувствуя, чего именно от нее ожидают, она прекращала реагировать на стимуляцию этих органов — тогда картина истерии становилась совершенной!

Вам, вероятно, известно, что Жозеф Бабинский называл истерию «болезнью внушения». Он говорил, что каждый истерический симптом может быть вызван и устранен внушением. Бабинский был прав, но не полностью. Истерия большее, чем болезнь внушения. Бабинский игнорировал результаты исследований Фрейда и Брейера, показавших, что в основе истерии лежит прошлый опыт, который подвергся вытеснению в бессознательное и затем проявился в сознании в форме

симптомов. Однажды я описал успешное устранение паралича руки, имевшего место более двадцати лет. Пришлось прибегнуть к массажу и уговорам, пока пациент не стал использовать руку, но паралич удалось устранить главным образом посредством вспоминания пациентом вытесненного эпизода, способствовавшего возникновению паралича и путем возвращения забытых болезненных переживаний обратно в сознание.

Подчеркивая вытесненные переживания пациента с соответствующими побуждениями и эмоциями, Брейер и Фрейд следовали линии осмысления, которая тянется в психиатрии от древних греков до наших дней. На прошлой неделе я рассказал о значении, придаваемом Блейлером «аффективности», и вы уже знаете, что Крепелин считал оскудение эмоциональной сферы существенной характеристикой деменции прекокс. Большое внимание этим факторам уделял доктор Эрвин Странский из Вены. Около тридцати пяти лет назад он ввел в обиход слова греческого происхождения: «ноопсихика» и «тимопсихика». Кажется, Странский впервые заявил, что при деменции прекокс имеет место заметное несоответствие между ноопсихикой и тимопсихикой, т. е. между интеллектуальной и эмоциональной сферами. В норме, по его мнению, существует определенная пропорция между ними, а при психозе баланс нарушается. Больной, страдающий деменцией прекокс, будет плакать над событиями, вызывающими у нормальных людей смех, и не обратит внимания на то, что обычно вызывает беспокойство. Такая реакция и объясняется диспропорцией между двумя сферами психики.