Лекции по общему государственному праву - [76]
Зейдель говорит, что государство, как всякое соединение людей, может возникнуть только одним путем — путем подчинения людей единой господствующей воле; государство — страна и народ, над которыми господствует высшая воля. Подобно тому, как вещь, имеющая хозяина, называется собственностью, так же и страна, и народ, когда они подчиняются единой высшей воле, называются государством.
Субъект господствующей воли, тот, чья воля господствует над страной и народом, и есть субъект государственной власти, а государство — объект ее. Господствующей волей может быть только воля физического лица, ибо мы не знаем никакой иной воли, кроме человеческой. Поэтому субъектом государственной власти всегда является физическое лицо, но Зейдель допускает, что власть может принадлежать не только одному физическому лицу, но и нескольким вместе: в последнем случае мы имеем перед собой то, что называется "республикой". То лицо, чья воля господствует над государством, есть "властитель", государь (Herrscher). Оно стоит над государством. Его воля есть источник права и потому юридически неограниченна. Но Зейдель признает, что деятельность этой воли должна иметь целью не личные интересы властителя, а общие интересы подданных.
Теория Зейделя вызвала целый ряд возражений. В самом определении государства у него есть логическая ошибка. С одной стороны, "государь", "властитель" есть необходимый элемент государства, без него нет и государства, а с другой стороны, он стоит над государством, следовательно, вне государства. Зейдель сравнивает государство с вещью и говорит: подобно тому, как вещь, получая хозяина, становится собственностью, так и народ, подчиняясь государю, становится государством. Но вещь нельзя сравнивать с государством уже потому, что вещь существует и тогда, когда у нее нет хозяина, а между тем государство без властвующей воли существовать не может. Зейдель смешивает понятия вещи и собственности, что, однако, не одно и то же. На научном языке собственностью называется не вещь, а юридическое отношение собственника к другим лицам.
С точки зрения теории Зейделя, совершенно необъясним конституционный образ правления. Каким образом единая господствующая воля властителя, будучи неограниченной, в то же время может быть связана волей другого учреждения? Говоря о республике, Зейдель признает, что несколько лиц образуют власть, но это противоречит его же исходной точке, согласно которой для образования государства необходимо подчиниться именно единой воле, а не нескольким. Далее, стремясь объяснить не укладывающиеся в рамки его теории факты действительности, например, тот факт, что государство остается тем же, несмотря на смену правительства, и не исчезает в эпоху междуцарствий, Зейдель сам отступает от своего реализма. Он утверждает, что государь (Herrscher) един и вечен, несмотря на смену конкретных носителей власти. Но принимая такую концепцию, он тем самым признает, что субъектом государственной власти является уже не физическое лицо, а абстрактное учреждение. С точки зрения "реализма", это такая же "фикция", как и юридическая личность государства.
Но самое главное возражение против теории Зейделя заключается в том, что у него совершенно извращено понятие объекта права. Сущность объекта в юридическом смысле заключается именно в том, что он служит интересам субъекта. У Зейделя же выходит как раз наоборот: субъект права (государь) служит интересам народа, составляющего объект его права.
Другой представитель реалистического учения, развивший его с логической стороны более последовательно, австрийский юрист Линг считает государство не объектом прав, а юридическим отношением. У Линга властитель стоит не над государством, а в самом государстве. Государство, по определению Линга, есть юридическое отношение, заключающееся в подчинении оседлого народа господству одного лица. Властитель — всегда одно физическое лицо. В этом отношении Линг последовательнее Зейделя: он признает, что даже в республике господствует один человек — президент республики или председатель коллегиального правительства.
Правда, подданные подчиняются власти ради известных общих целей и, стремясь обеспечить себя против произвола властителя, с целью ограничения его воли, создают особые учреждения, как, например, парламент, но все эти учреждения, по мнению Линга, не участвуют в государственной власти, не входят в ее состав, а только ограничивают волю властителя.
Утверждая, что парламент и другие подобные учреждения сами не властвуют, а только ограничивают власть, Линг должен признать последовательно, что объем государственной власти в различных странах неодинаков: чем демократичнее форма государственного устройства, тем менее объем власти. Он весьма велик в абсолютных монархиях, менее в конституционных монархиях, еще менее в республиках и в некоторых из последних доходит до минимума.
Но именно эти последовательные выводы показывают несостоятельность рассматриваемой теории. Утверждение Линга будто бы по мере демократизации государственной власти ее объем уменьшается, явно насилует факты. Можно ли, в самом деле, утверждать, что в Англии и Франции власть слабее, чем в Марокко и Сиаме? Далее, если мы возьмем республики и особенно те, где вовсе нет президента республики, где во главе государства стоит коллегия, то придем, следуя этой теории, к совершенно искусственному и явно несообразному выводу. В Швейцарии, например, во главе правительственной власти стоит федеральный совет, коллегиальное учреждение. Линг, чтобы спасти свою теорию единого властителя, указывает, что во всякой коллегии есть одно лицо, которое констатирует и провозглашает решение большинства. Это лицо, т. е. председатель коллегии, и есть властитель. Но неужели можно серьезно говорить, что председатель швейцарского федерального совета, должностное лицо, сменяющееся ежегодно и настолько мало выделяющееся из среды своих коллег, что за пределами Швейцарии немногие даже знают его имя, что это лицо есть властитель Швейцарии? Тогда бы пришлось признать, что все содержание государственной власти в Швейцарии заключается в руководстве прениями федерального совета.
