Лекции по общему государственному праву - [58]

Таковы, с одной стороны, дети самого раннего возраста, слабоумные, душевнобольные, с другой стороны, быть может, немногочисленные, но все-таки существующие в современном обществе лица, которые по убеждению последовательно отрицают весь действующий правовой и государственный порядок (напр., русские сектанты-бегуны, считающие грехом вступать в какие бы то ни было сношения с существующими властями). С точки зрения Бирлинга, юридические нормы для этих лиц не имеют никакого значения. Между тем положительное право признает их субъектами прав и обязанностей. Бирлинг ищет выхода в том, что объявляет таких лиц, в частности, детей и душевнобольных, "фиктивными" субъектами права. Но это равносильно признанию, что его теория не в силах объяснить всех явлений юридической жизни.

Как в учении Бирлинга, так и в других теориях той же группы вполне справедлива та мысль, что право создается обществом. Но, во-первых, это общественное происхождение не является исключительным признаком одних только юридических норм. Нормы нравственности точно так же могут приобретать общественное признание. Наряду с индивидуальной моралью существует мораль общественная. С другой стороны, всякие попытки объяснить процесс происхождения права от общества как совокупность индивидуальных актов (все равно, актов воли или признания), исходящих от всех членов общества, неизбежно обречены на неудачу.

4) В последнее время общее внимание привлекла к себе теория права проф. Петражицкого, который видит специфический признак права, отличающий его от нравственности, в атрибутивном характере юридических норм. Как юридические, так и нравственные нормы — говорит Петражицкий — содержат в себе веления и связывают человеческую волю, налагают на нее обязанности и потому являются нормами императивными. Но, наблюдая в себе те состояния связанности воли, в которых выражается действие норм, мы видим, что в одних случаях наши обязанности закреплены за другим лицом в виде его права на те или иные наши действия, в других, напротив, такого закрепления их за определенным лицом не существует. Иными словами, одним обязанностям соответствуют субъективные права других лиц, другим — нет. Есть нормы, только повелевающие, налагающие обязанности — императивные. Это — нормы нравственности. Но есть нормы, повелевающие и вместе с тем присваивающие, не только налагающие обязанности, но и предоставляющие права, императивно-атрибутивные. Это — нормы права.

При этом нужно заметить, что право, по мнению Петражицкого, есть явление, принадлежащее всецело к области индивидуального сознания. Если в душе человека есть сознание связанности его воли по отношению к определенному лицу, то, хотя бы это второе лицо в действительности не существовало, а было лишь плодом воображения первого, мы имеем перед собой юридическое явление. С этой точки зрения, договор душевнобольного с дьяволом есть юридический акт в полном смысле этого слова.

Мы полагаем, что специфическое отличие права от нравственности определено проф. Петражицким совершенно правильно. Субъективное право есть именно то явление, которое кладет границу между юридическими и другими этическими нормами. Когда говорят о "нравственном праве", напр., утверждают, что человек, оказавший другому услугу, имеет нравственное право на благодарность, то, в сущности, слово "нравственный" тут неприменимо. Чтобы убедиться в этом, стоит только задать себе вопрос: согласно ли с нравственностью осуществление этого права, т. е. требование благодарности? Кто выше в нравственном отношении: человек ли, требующий услуги за услугу, или тот, кому не приходит и в голову, что оказанная ближнему помощь дает ему какое-нибудь право по отношению к последнему? Ответ ясен сам собой.

Но, определяя правильно характерную особенность права, теория Петражицкого страдает двумя недостатками.

Во-первых, понятие "атрибутивной функции" права не выяснено в ней до конца. Когда проф. Петражицкий говорит, что юридическая обязанность всегда "закреплена" за известным лицом, он употребляет фигуральное выражение, но чтобы уяснить себе его точный смысл, нужно подвергнуть это понятие дальнейшему анализу. Возьмем такой пример. К известному лицу приходит судебный пристав и описывает за долги его имущество. Поступая так, он выполняет свою юридическую обязанность. Но за кем "закреплена" эта обязанность? Никто не скажет, что за должником, хотя действия пристава посредственно относятся к нему. Обязанность пристава в данном случае закреплена за третьим лицом, кредитором, потому что взыскание долга производится в его интересах и поставлено в зависимость от его воли; если он захочет, он может отказаться от взыскания и тем освободить пристава от его обязанности. Именно поэтому мы и приписываем ему субъективное право на действия пристава. Обязанность закреплена за известным лицом тогда, когда осуществление ее: 1) служит интересу этого лица; 2) поставлено в зависимость от его воли или от воли его представителя, короче говоря, от воли, осуществляющей его интерес. Следовательно, императивно-атрибутивная или юридическая норма есть такая норма, которая связывает волю одного лица в интересах другого лица и в зависимости от его воли (или воли, ее заменяющей). Выражая ту же мысль с другой стороны, а именно — с точки зрения не обязанного, а управомоченного лица, можно сказать, что юридическая норма всегда обеспечивает определенному лицу возможность удовлетворения его интереса, подчиняя осуществляющей этот интерес воле волю другого лица.