Лекции по истории русской философии - [76]

а) Русская пореволюционная эмиграция никогда не была идейно однородной, с самого начала ее разрывали противоположные тенденции. Однако господствующим умонастроением оставался антикоммунизм, философское обоснование которого особенно ярко выразилось в раннеэмигрантском творчестве Н.А. Бердяева (1874–1948) и С.Л. Франка (1877–1950).

Одна из первых эмигрантских публикаций Бердяева — книга «Философия неравенства. Письма к недругам по социальной философии» (1925). «В этой совершенно эмоциональной книге», как впоследствии признавался сам автор, он пытался обосновать свой излюбленный веховский тезис о том, «что равенство есть метафизически пустая идея и что социальная правда должна быть основана на достоинстве каждой личности, а не на равенстве» («Самопознание»). Близко к ней по тематике и идеям примыкал и трактат Франка «Духовные основы общества. Введение в социальную философию» (1928). Оба они считали социализм подавлением свободы духа, и потому объявляли себя решительными противниками «пролетарско-революционного миросозерцания». Им хотелось создать новую социальную философию, которая полностью опровергла бы марксизм. Последний они обвиняли за «применение абстрактных социологических принципов к конкретной исторической действительности», относя к таковым в первую очередь идеи земного благополучия и всеобщего равенства. Кроме того, совершенно отрицательное отношение вызывала марксистская теория пролетарской революции; с их точки зрения, «революция бессильна изменить человеческую природу» и вызывает лишь хаос, разрушение культуры.

Согласно воззрениям Бердяева и Франка, общественная жизнь по самому существу своему духовна, а не материальна. Это духовное выступает в форме «онтологического всеединства» «я» и «ты», или, иначе, соборности. В соборности претворяется богоустановленный миропорядок, который держится на началах иерархии и послушания. Без «водительства» одних и послушания других не бывает никакого общества. В этом смысле общество есть «аристократия… господство лучших». Неравенство оправдано религиозно, и поэтому всякое гуманистическое заступничество за человека, по словам Бердяева, желание освободить его от страданий, равнозначно неверию в Бога, равнозначно атеизму.

Именно с иерархизмом Бердяев и Франк связывали формирование личности. Поскольку марксизм отвергает социальное неравенство, то для него, на их взгляд, не существует действительного, конкретного человека. Он знает человека лишь в «социальных оболочках», совокупности его общественных качеств. Такой подход к человеку Бердяев объяснял тем, что марксизм ориентируется исключительно на пролетариат, у которого «нет ничего оригинального, все у него заимствованное». Он принижен нуждой, отравлен «завистью, злобой, местью», лишен «творческой избыточности». Из этих душевных стихий, заявлял Бердяев, не может родиться высший человеческий тип и высший тип общественной жизни. Если за пролетариатом окажется будущее, значит, исчезнет общественная иерархия, а вместе с ней понизится «психический тип человека», понизится уровень культуры. «Что делать вам с проблемами Ницше и Достоевского, — зло иронизировал Бердяев, — и что делать проблемам Ницше и Достоевского с вами?» С ним во всем был солидарен Франк.

Эта критика в принципе не лишена оснований. В марксистской политологии действительно нет места индивидуальному человеку; он всегда социально детерминирован, несет на себе печать общественного, классового происхождения. Благодаря этому возможна объективация равенства как социального идеала, экономической и правовой нормы. Но вместе с тем на второй план отходил реальный человек, его личностный мир, возвышающийся над материальным, мир нравственный, духовный. Между тем от духовного состояния личности зависит качество материального труда, творческое отношение к общественному делу. Данная проблема практически выпала из поля зрения марксизма, и это с самого начала послужило поводом для справедливых нареканий. «Социализм, — писал Бердяев, — представляет механический, бескачественный материальный труд и отрицает творческую природу труда. Проблема труда как творчества совершенно не интересует социалистическое знание, она находится вне его кругозора. В этом отношении социализм находится в рабском подчинении у ненавистного ему буржуазного, капиталистического общества и бессилен над ним подняться. Социализм обоготворяет пролетариат, но уважения к труду не имеет». Бердяеву не откажешь в остроте и прозорливости ума. Во всяком случае, у него есть чему поучиться тем, кто ратует за сохранение социалистического выбора.

Беря за основу социальной философии принцип иерархизма, Бердяев и Франк детерминировали общественные отношения не экономическими и политическими факторами, а высшей духовной целью. Приобщение к этой цели достигалось только в «церкви Христовой», дарующей человеку истинную свободу. Права и свободы человека безмерно глубже, чем, скажем, всеобщее избирательное право, парламентарный строй и т. д. Они имеют «священную основу» и не зависят от «притязаний мира». Бердяев ополчался против философии естественного права, называя ее поверхностной и жалкой. Его не устраивали ни правовое государство, ни самоопределение наций. Все это для него — антиисторические абстракции, выдуманные разными радикалами и революционерами-интеллигентами. «Существует сложная иерархия национальностей, — писал он. — Бессмысленно и нелепо уравнивать права на самоопределение русской национальности и национальности армянской, грузинской или татарской… Вопрос о правах самоопределения национальностей не есть вопрос абстрактно-юридический, это прежде всего вопрос биологический, в конце концов мистико-биологический вопрос. Он упирается в иррациональную жизненную силу, которая не подлежит никакой юридической и моральной рационализации». На этом основании Бердяев наделил нации разными и притом неравными правами, отказывая им в одинаковых политических стремлениях.