Лекции по истории Древней Церкви. Том III - [54]

 В этот период признавалось нормальным, когда в епископы возводим был человек, прошедший последовательно все степени клира, как это было с Василием Великим. В западной церкви это требование высказывалось особенно настойчиво. И конечно, эта практика имела свой raison d'etre: долговременное пребывание в клире было лучшим ручательством за известную умственную и нравственную подготовку к прохождению высших церковных должностей. Особенной известностью и уважением пользовался в свое время клир Василия Великого, Евсе–вия верчелльского, Амвросия медиоланского. Христианские общины охотно выбирали из них своих предстоятелей. В деле образования клириков особенной известностью пользуется блаженный Августин: основанный им monasterium clericorum, где он жил вместе с клириками по образцу апостольской общины, был первым примером vita canonica, столь известной в средние века. Кроме многих низших клириков из монастыря бл. Августина вышли 10 епископов.

 Все эти случайные образовательные средства не могли особенно содействовать высокому подъему церковного образования между духовными. Поэтому наряду с весьма высокими изображениями идеала пастырского, мы встречаемся с весьма скромными требованиями на практике. Так, в V столетии, в африканской церкви кандидата на епископскую степень испытывали, an sit literatus (грамотен ли он), скорее в знании грамотности, чем [в том], наставлен ли в законе Господнем, хорошо ли понимает смысл писаний, опытен ли в церковных догматах. В Риме для поступления в клир требовалась только грамотность, чтобы новый член был только поп sine litteris (не безграмотен). А в одном из документов, представленных четыренадесятниками третьему вселенскому собору, можно читать следующие слова: «Я, Патрикий, второй пресвитер из селения Парадиоксила (Παραδιο–ξύλου), подписуюсь, за неумением грамоте (δια το γράμματα με μή είδέναι), рукой сопресвитера Максима» (Mansi, IV, 1357). [На Ефесском соборе 449 г. были и епископы, не знавшие грамоты, Илия адрианопольский и Каюма, епископ Фено[34]) [35].

 Требование, чтобы члены клира отличались высокой нравственной жизнью, в наш период мало–помалу воплощается в своеобразную форму. Аскеты издавна пользовались в церкви глубоким уважением, и жизнь безбрачная рассматривалась как такая, которую, по слову Христа, не все могут вместить, а только те, которым дано это. Отсюда воззрение, что девство есть совершеннейший образ жизни, чем супружество. При развитии монашеской жизни в настоящий период и том благоговейном почтении, с каким верующие относились к знаменитым отцам пустыни, такое воззрение на сравнительное достоинство двух форм жизни должно было усилиться и заявить себя практическими следствиями. Стали желать, чтобы духовные, как представители нравственности по преимуществу, вели жизнь безбрачную. Это требование шло с запада к востоку.

 В латинской церкви уже и в древний период довольно широко распространены были ригористические взгляды, которые нашли в монтанизме свое крайнее выражение. На соборе Эль–вирском 306 г. постановлено было: угодно предписать епископам, пресвитерам и диаконам и всем занимающим церковные Должности клирикам, — вовсе воздерживаться от своих жен. Это требование имело, разумеется, только местное значение.

 Но в 325 г. на соборе Никейском сделана была попытка распространить его обязательность и на всю церковь. Предполагают с вероятностью, что представление в этом смысле сделано было Осием кордубским, присутствовавшим и на соборе Эльвир–ском. По–видимому, многие склонялись в его пользу (у Созоме–на сказано: прочие, οι άλλοι, одобрили предложение). Но против него высказался человек, который и как исповедник, и как подвижник пользовался высоким уважением. Это был Пафну–тий, епископ из верхней Фиваиды. Его голос имел тем больше веса, что сам строгий девственник, Пафнутий свободен был от всяких подозрений, что он руководится какими–нибудь эгоистическими мотивами. Он высказался в том смысле, что апостол и брак называет честным (Евр. XIII, 4), что, следовательно, нет побуждений требовать от всех [безбрачия], возложив на всех то иго, которое с честью могут нести только немногие, можно принести вместо пользы только вред церкви, подвергнув опасным искушениям, если не самих священных лиц, то жен их. Мнение Пафнутия восторжествовало, и по–прежнему свободному усмотрению поставляемых предоставлен был выбор между брачной и безбрачной жизнью [Soz. I, 23].

 Однако такому порядку вещей на западе положен был конец весьма скоро. В ответ на вопросы испанского епископа Гимерия таррагонского римский епископ Сирикий издал в 385 году дек–ретальное послание, которое легло в основу всех последующих предписаний относительно целибата духовных лиц. В своем послании папа Сирикий оплакивает, как величайшее бедствие, упадок церковной дисциплины в Испании, выразившийся в том, что весьма многие священники и диаконы после постав–ления продолжают жить со своими женами и рождают детей. «Кто даст главе моей воду и очесем моим источник слез? И плачу ся народ сей день и нощь» (Иерем. IX, 1). Аргументация, направленная против брачной жизни духовенства, составляет довольно яркую характеристику того, как невысоко было христианское разумение римского первосвятителя. Он выводит обязательность целибата из повеления закона: