Лекции по истории Древнего Востока - [3]

Увеличивавшееся население расселялось за пределы родного поселка, быстро осваивало новые пригодные для земледелия территории – сначала в районе плодородных речных долин Ближнего Востока, затем в других землях, например, в Иране и Средней Азии, Индии и Китае. При этом новые дочерние поселения, как правило, сохраняли выработанный уже ранними земледельцами генеральный стереотип существования, включая социально-семейную и общинно-родовую организацию, мифологию, ритуалы, производственные навыки и технологию и т. п. Со временем и в зависимости от обстоятельств на новых местах обитания все это подвергалось определенной трансформации и обогащалось новыми элементами культуры.

В Малой Азии, Сирии и Палестине уже в VIII–VI тысячелетиях до н. э. в ходе неолитической революции возникали развитые и богатые поселки, иногда даже окруженные стеной. Однако, такого уровня развития достигали очень немногочисленные поселения: Иерихон в Палестине, Чатал-Хююк в Малой Азии и др.

Поселение Чатал-Хююк в нынешней Турции существовало в 7500–5700 гг. д.н. э. Здесь жили земледельцы, они занимались скотоводством. Возможно, именно здесь впервые была осуществлена плавка меди из руды. Еще много неясного в образе жизни этого поселения, изучение которого продолжается по сей день. Интересной особенностью являются дома поселенцев. Они лепились друг к другу, как пчелиные соты. В них не было дверей. По приставным лестницам жители входили в дом. В хорошую погоду они располагались на своих крышах. Религиозные обряды во многом неясны. По-видимому, древние поселенцы поклонялись Великой богине-матери. Священную роль играл, кажется, бык. В зданиях археологи обнаружили древние рисунки, скульптуры богов, керамическую посуду.

Рис. 1

Рис. 2. Керамика

Рис. 3. Возможно, так выглядело поселение

Рис. 4. Реконструкция святилища

С ростом земледельческого населения в предгорьях часть его стала уходить все далее в глубь степей. По мере того как подобные общинные группы удалялись от районов более или менее обеспеченного дождевого или ручьевого орошения, в их хозяйстве все большее значение приобретал выпас скота, а посев ячменя и полбы, как экономически менее надежный, играл все более подсобную роль. Однако, не одомашнив ещё ни коня, ни верблюда, скотоводы не могли совершать далеких сезонных перекочевок, необходимых для восстановления травяного покрова па пастбищах, и вообще они не могли еще слишком далеко отходить от воды. Да и земледелие они обычно не совсем забрасывали. Когда же в результате хищнического скармливания овцам скудных южных степных пастбищ пли после какого-либо периода катастрофических засух выпас скота в данном районе становился невозможным, скотоводы массами переселялись на другие места.

Так в течение VIII–VI тысячелетий до н. э. совершалось расселение афразийских племен (видимо, потомков мезолитического населения Передней Азии) по Северной Африке, а также по степным районам Ближнего Востока (Аравии, Сирии, Месопотамии, где сохранились – или куда переселились – племена семитской языковой семьи афразийской языковой надсемьи).

Начиная с V–III тысячелетий до н. э. расселялись в разные стороны племена, говорившие на диалектах индоевропейского языкового семейства. Уже ко II тысячелетию до н. э. эти племена, передавая язык местному населению и вовлекая его в дальнейшую миграцию, распространились от Атлантического до Индийского океана.

Такие переселения были, конечно, не случайны. С одной стороны, они были связаны с вековыми колебаниями климата: так, в VI и II тысячелетиях до н. э. господствовали условия засух, и это могло стимулировать уход племен в поисках более благоприятных условий для жизни. С другой стороны, в V–IV тысячелетиях климатические условия были благоприятны, у племен, живших скотоводством и земледелием, смертность падала, и возникал относительный избыток населения, начинавшего растекаться в разные стороны, но в основном в пределах климатической зоны, благоприятствовавшей типу хозяйства данных племен.

Население Земли тогда было очень редким, и передвижение племен приводило, по данным исторической лингвистики, не столько к уничтожению или вытеснению коренных жителей, сколько к ассимиляции пришлого населения с коренным, так что в этническом (по не в языковом) отношении волна дальнейшего передвижения могла совершенно отличаться от первоначальной.

Люди, принесшие в VI–V тысячелетиях до н. э. афразийские (семито-хамитские) языки в глубь Африки, и люди, с которыми во II–I тысячелетиях до н. э. индоевропейские языки пришли к берегам Бенгальского залива (совр. Бангладеш), нисколько не походили по внешнему облику и мало походили по культуре на тех, которые дали первый толчок распространению земледельческо-скотоводческих племен.

Хотя эти относительно подвижные скотоводческо-земледельческие племена еще не были истинными кочевниками, можно все же говорить об отделении земледельцев, сидевших на орошенных землях, от скотоводов-полуземледельцев степей как о первом великом разделении труда. Между земледельцами и скотоводами уже тогда установился обмен; впрочем, он был необходим и раньше – ведь уже в поздне-каменном веке ни одна группа людей не могла обеспечить себя всем необходимым ей без обмена, предметом которого был, например, камень, годный для изготовления орудий (кремний, обсидиан). Такой камень на земле относительно редок. С открытием первых металлов (золота, меди, серебра) начался также и обмен металлов на различные ручные изделия, например ткани, причем обмен шел из рук в руки на значительные расстояния.